И она до сих пор ощущала его на кончиках пальцев…

Сегодня Барховский больше не объявился.

* «На ножах» — кулинарная телепередача с шеф-поваром К. Ивлевым.

30

30

Заняв всю субботу личными клиентами, Ульяна была рада такой нагрузке. Иначе мозг начинал закипать от противоречивых мыслей о Барховском. Ей не нравились эти качели: то взмывающие ввысь, что захватывает дух, то летящие в свободном падении с неизвестным исходом. Где была та середина, на которой царили блаженство и порядок? В себе она этого уж точно не могла найти.

Телефон Ульяна отключила, кроме того, что не хотела все время посматривать в него в ожидании сообщений от душегуба, так еще и Маша выбивала из колеи своим любопытством о нем.

Половину воскресенья Ульяна потратила на уборку и готовку еды на следующую неделю, а к концу дня вперилась в какой-то новый сериал — до ужаса замудреный, но этим и отвлекающий. А когда устала смотреть и напрягать мысли в разгадке задумки режиссера, выпила горячего шоколада, потушила свет и улеглась в постель.

Заснуть не получалось. Включив телефон, Ульяна не нашла ни одного сообщения или пропущенных звонков от того, кого ей хотелось бы вычеркнуть из памяти, да не удавалось. Тогда она зашла в соцсети и стала убивать время в новостной колонке.

И надо же было ей наткнуться на объявление «Кельтское тату». Живо вспомнилась татуировка Барховского и все, что последовало за ее изучением… И до… И снова после…

Ульяна вспомнила каждое мгновение его прикосновений, взглядов, молчаливых, но таких многозначительных, и как они подходили друг другу. Она терпеть не могла, когда мужчины во время секса разговаривали, называли ее «зайкой», «деткой», а части ее тела «розой», «киской» и прочими глупыми прозвищами, но и хамства не переносила. Однажды один любовник, всегда такой обходительный, на пике возбуждения вдруг крикнул ей: «Грязная ман*а, течешь, как сучка», Ульяна потеряла всякое желание продолжать отношения, и после всего выпроводила его за дверь со словами: «Больше не звони: я выхожу замуж». Вспомнив это, Ульяна брезгливо поморщилась.

Барховский же казался идеальным любовником: опытный, решительный, немногословный. Если он чего-то и хотел, то управлял ею взглядом или прикосновением. С ума сводили его животное чутье, будто он точно знал, чего она хочет в следующий момент, и ничего лишнего и отвлекающего от сути происходящего…

Смирившись с отсутствием сна, она искала в интернете татуировку, похожую на тот же орнамент, что и у Барховского, помня каждый ее сантиметр, что обводила пальцами, и ту границу, где она заканчивалась, — у самой головки члена. «Интересно, кто ее делал: мужчина или женщина? Насколько это, вообще, было необходимо?»