– Я не могу так поступить, – ответила Онория с лёгкой горечью в голосе.

– Ты не должна приносить себя в жертву ради семьи, – тихо сказал Маркус.

– Это не жертва. Это… – Она улыбнулась беспомощно и немного тоскливо. – Не знаю, что это, но не жертва.

И она подняла на него большие, лучащиеся теплом глаза:

– Это то, что я сделаю.

– Я…

– Что такое? – спросила она, подождав немного.

Маркус хотел сказать, что она, возможно, самая храбрая и наименее эгоистичная личность из всех, кого он знает. Он хотел сказать, что готов посетить тысячи концертов Смайт-Смитов, если это позволит ему быть с ней.

Он хотел сказать, что любит её. Но сказать этого здесь он не мог.

– Ничего, – проговорил Маркус. – Просто я восхищаюсь тобой.

Онория издала смешок:

– Ты можешь отказаться от своих слов к концу сегодняшнего вечера.

– Я бы не смог делать это так, как делаешь ты, – тихо произнёс он.

Она обернулась, удивлённая серьёзностью его тона:

– Что ты имеешь в виду?

Маркус не знал, как объяснить иначе, поэтому продолжил, запинаясь:

– Я не люблю находиться в центре внимания.

Она склонила голову набок, внимательно посмотрела на него, прежде чем заговорила:

– Да. Ты никогда этого не любил. Ты всегда играл дерево.

– Прошу прощения?