Но никакой репетиции не было.

Вместо этого Маркус увидел четырёх женщин, которые спорили так ожесточённо, словно от этого зависели судьба Британии. Ну, на самом деле, спорили только трое. Сидевшая у фортепиано девушка, очевидно гувернантка, мудро воздерживалась от участия в дискуссии.

Примечательно, что все три Смайт-Смит ухитрялись проделывать это, не повышая голосов. Очевидно, это было тактические соглашение, как он предполагал, заключённое в виду того, что скоро в соседнем зале начнут собираться гости.

– Если бы ты хоть немного улыбалась, Айрис, – прошипела Онория, – нам всем было бы легче.

– Это кому? Тебе? Поскольку я могу тебя заверить, что мнеот этого легче не станет.

– Мне всё равно, будет она улыбаться или нет, – проговорила другая. – Меня не волнует, улыбается ли она вообще. Она злюка.

– Дейзи! – воскликнула Онория.

Дейзи сощурилась и посмотрела на Айрис:

– Ты злюка.

– А ты идиотка.

Маркус перевёл взгляд на гувернантку. Она опустила голову на инструмент, что заставило его задуматься над тем, как долго продолжается спор трёх представительниц семьи Смайт-Смит.

– Ты можешь попытаться улыбнуться? – сердито спросила Онория.

Айрис растянула губы в столь пугающей гримасе, что Маркус едва не сбежал.

– Господи помилуй, – пробормотала Онория. – Больше так не делай.

– Трудно изображать хорошее настроение, когда больше всего на свете хочется выпрыгнуть в окно.

– Окно закрыто, – заметила Дейзи.

Айрис ответила ей кровожадным взглядом:

– Вот именно.

– Прошу вас, – взмолилась Онория. – Давайте просто сделаем это?