И вот, когда уже Онория надеялась, что она достаточно притворялась, будто верит всем этим людям, притворявшимся, что они получили удовольствие от концерта, появилась последняя доброжелательница.
И это был вовсе не Маркус, чёрт его побери. Кажется, он глубоко увлечён беседой с Фелисити Фезерингтон, которая, как известно всем, является самой хорошенькой из сестёр Фезерингтон.
Онория попыталась разжать стиснутые зубы и изобразить улыбку, приветствуя…
.
Она побаивалась этой леди, однако постаралась не выглядеть испуганной.
Вслед за стуком трости последовало:
– Ты ведь не из новеньких девочек?
– Прошу прощения, мэм? – Онория искренне не поняла, о чём идёт речь.
Леди Данбери наклонилась вперёд, сморщив лицо так, что глаза почти исчезли:
– Ты играла в прошлом году. Я могла бы проверить в программке, но я их не сохраняю. Слишком много бумаги.
– О, я поняла. – Ответила Онория. – Нет, мэм, то есть, да. Я не из новеньких.
Она попыталась разобраться в том, что сказала, и пришла к заключению, что это не имеет значения, поскольку леди Данбери, кажется, сумела её понять.
Не говоря уже о том, что половина её сознания оставалась сосредоточенной на Маркусе и том прискорбном факте, что он по-прежнему разговаривает с Фелисити. Которая, как не могла не отметить Онория, выглядела совершенно прелестно в своём вечернем платье того самого оттенка розового цвета, который сама Онория намеревалась приобрести перед тем, как уехала из Лондона ухаживать за больным Маркусом.
Всему своё время и место, решила Онория. Даже мелочности.
Леди Данбери подошла ещё ближе и вгляделась в скрипку, которую Онория держала в руках.
– Скрипка?
Девушка снова перевела взгляд на леди Данбери:
– Э-э, да, мэм.