— Так что еще совсем немного и-и… Будем уже ужинать вместе за одним столом, как в старые добрые времена. Я еще тут немножко, правда, побегаю, по кабинетам главредов, пособираю подписи с печатями, а потом уже вместе дождемся машины, переоденем эту жуткую пижаму и сразу домой.

Жуткая пижама все равно успела получить и свою порцию ласковых поглаживаний по едва заметным складкам. Куда уж без этого? Этот ритуал пора уже заносить в книгу Гиннесса по самым частым повторениям за последнее энное количество дней. Хорошо, что матери сегодня есть чем здесь заняться еще помимо целого часа бессмысленного надоедания подобной болтовней с непрерываемым тактильным общением. Разве что, по правде говоря, я и сам не могу определиться со своим восприятием к ее назойливым посещениям. Нравится мне это или, наоборот, раздражает? По ходу, мне уже просто все равно. А ее навязчивость можно сравнить лишь с бликами осеннего солнца, то и дело прорывающихся сквозь грузные "отары" дождевых облаков и норовящих проскользнуть в палату через живую решетку листьев и ветвей внешнего сада.

Не удивлюсь, если так старается и сам Кир Стрельников, трепыхающийся и выживший каким-то невообразимым чудом где-то там — глубоко-глубоко в наглухо зашитом подсознании. Кажется, я чувствовал его жалкие потуги пару тройку раз, но они были настолько слабенькими и немощными, что воспринимать их всерьез или обращать на них внимание — самое последнее дело. Все равно, что раздражаться на скользящих по твоему лицу тех же солнечных зайчиков. Все равно солнце скоро уйдет с зенита и потянется гиперленивой "поступью" за крышу клиники. И скоро поползут более приятные глазу бронзовые рефлексы и полутени. Верхушки деревьев с небесными прорехами будут и дальше переливаться то серым, то золотым, то ярко-белым, но до моего окна уже не достанут. Как и Кирилл Стрельников не достанет до моего сознания. Ему там делать больше нечего. Хотел бы так сильно бороться за свою жизнь, то не стал бы так долго прятаться по темным углам подобно сцикливой крысе. А теперь уже поздно как-то рыпаться. Поезд давно ушел. И да…

Скоро мы поедем домой. Скоро все останется позади. Еще несколько дней и…

* * *

В этот раз я проявляю упрямство впервые за столько времени. Не разрешаю матери себя одевать. Мне не пять лет. Гипс с руки сняли. Никакого дискомфорта я больше не испытываю. Может лишь слегка притормаживает от последних доз принятого пару часов назад лекарства, но, по крайней мере, слюни не пускаю и пуговицами в петли попадаю практически с первого раза. И мне хочется это сделать самому. Вспомнить, каково это или попытаться понять, что я теперь чувствую к прежним вещам, возвращают ли их прикосновения к забытым старым ощущениям? Или мне придется по-новому все это осваивать и заново ко всему привыкать? Правда, задумываюсь я над этим все равно недолго. Потому что это, на самом деле, не имеет никакого особого значения. Еще один назойливый "солнечный" зайчик. Скользнул по сознанию и тут же благополучно был забыт.