– Значит, то, что оставила мне мама, должно поделиться, между нами, с Андреем поровну?

– Не думай об этом. Что случилось, то случилось. Вы и так делите одну бабу на двоих. Не по-людски это, – снова покряхтел старик.

– Откуда такая осведомленность обо мне и моих близких? – нахмурился Марк.

– Хм, если я живу далеко в тайге, не значит, что меня не интересует жизнь вне нее. Я внимательно слежу за вами обоими… – прищурился он.

Марку показалось на мгновение, что это Андрей разговаривает с ним, скрываясь под такой странной внешностью.

– Что теперь?

– Степан! – позвала его Марфа, – Прогони корову с огорода. Всю картошку потопчет, зараза.

Он нехотя поднялся.

– Почему такое необычное имя?

– Самое что ни на есть русское.

– А как тебя по-настоящему? Твое настоящее, немецкое имя.

– Рудольфом меня с рождения нарекли, но я бы здесь с таким именем долго не протянул. Крестился, веру православную принял. Степаном теперь кличут.

Марк вышел за стариком во двор, наблюдая как тот, оторвав от забора оглоблю, погнал с огорода корову в стойло. Сколько же ему лет? Около семидесяти. Если так, то вполне вероятно, что этот старик может быть его отцом. И что ему нужно от Марка? На безбедную старость пытается его растрясти? Навряд ли. Не похож он на попрошайку. Вон хозяйство, какое, целая коммуна. Да и видать, всем этим он и заправляет.

– Я вижу, не сильно-то ты веришь мне, – отдышался старик. – А ну-ка, пойдем, я тебе кое-что покажу.

Они снова вошли в избу. Марк сел за стол, а хозяин, пошарив за печкой в сундуке, вынул из нее потрепанную женскую сумочку, вышитую перламутровым бисером, перетянутую плетеной тесьмой. Марк вспомнил, что на одной фотографии у мамы на руке висела точно такая же сумочка.

– Она, она, – закивал головой Степан, ловя растерянный взгляд Марка. – Это ее. Она мне перед самым отъездом положила в карман с твоей фотографией. Вот… Это ты маленький.

Марк впервые увидел на единственном снимке себя малышом в вышитой шапочке и детской распашонке… у мамы на руках. Ком подкатил к горлу. Едва сдерживая слезы, он проговорил:

– Ну, почему, почему она никогда о тебе не рассказывала?

Степан вздохнул.

– Потому что она моего брата очень сильно любила, а со мной была из чувства благодарности, что я поддерживал ее в трудное для нее время. Если честно, то я устал от этого и просто молча, ушел из их жизни.