– Все повторяется… – прошептал, едва веря во все это, Марк.

– Не переживай, сынок. Я хочу помочь тебе все исправить.

– Как? Я безумно люблю женщину, которую не меньше меня любит мой брат… Что это? Что это за наваждение… или проклятие нашего рода, где двое мужчин любят одну женщину, и нет выхода из этого порочного круга. И это повторяется из поколения в поколение…

Степан подошел к Марку и положил руку ему на плечо.

– Марк, я прошу, не делай поспешных выводов. Поживи пока у меня. Время расставит все на свои места…

Следующий день у Марка начался со знакомства… с колуном.

– Дрова когда-нибудь колол?

– Приходилось… Давно, правда. А ты со мной всегда будешь говорить по-русски? – спросил он старика.

– Привыкай сынок, тебе придется задержаться здесь, а без русского с народом худо. Не любят русские немчуру, – хохотнул тот в седые усы.

– И долго ты меня здесь будешь держать? – замахнулся Марк топором над лиственничным поленом.

– А я тебя не держу. Ты можешь хоть сейчас уйти… только от себя ты не уйдешь и проблему, про которую ты мне вчера свои песни пел, без меня не решишь. Так что дело за тобой. Если ты настоящий мужик, то дай время разобраться в себе, если считаешь, что должен бежать за юбкой, то, пожалуйста… Жизнь твоя и за тебя ее никто не проживет.

Марк разделся до пояса и колол дрова до кровавых мозолей, пока топор не вылетел у него из рук.

– Что ты делаешь? – проворчал отец. – Во всем нужна мера… Учить вас молодых некому. Эх, – удрученно вздохнул он. – Анна! Иди, принеси мазь на травах, да перевяжи руки мужику.

За углом избы скрылась фигурка вчерашней девушки. Она подбежала к Марку, и забавно дуя на его руки, намазывала своим тонким пальцем на содранные места на его ладонях. Она так низко опустила голову, что Марк видел только ровный пробор ее волос на голове. Тонкая, почти бесцветная косичка елозила по худенькой спине, а выскользнувшая из нее прядь упала ему на руку, едва не испачкавшись в мази.

– Ты почему без платка? – рассердился Степан. – Ну-ка марш, сейчас же…

Аннушка, еще раз посмотрев на Марка серыми глазами, смутилась и быстро развернувшись, исчезла в доме чуть поодаль от отцовского.

Марк спешно перетянул раны принесенными Анной чистыми перевязочными бинтами и пошел оглядывать домовладение отца. На задворках пребывала многочисленная пернатая живность куры, утки, гуси, индюки. За неимоверно огромным огородом с посаженным и уже цветущим картофелем паслись козы и две коровы.

– Скоро телята народятся, – довольно произнес Степан, но вдруг вздохнув, проговорил: