Огаст сидит, откинувшись назад, потягивает кофе и проходится по своему домашнему заданию по подстанциям, которое она себе дала на эту неделю. Она сузила круг подстанций, к которым им нужен доступ, так что теперь осталось только убедиться, что они смогут попасть в пункт управления. Об остальном позаботится Майла.

Майла и Гейб заканчивают через час, она обнимает его на прощание и делает жест «позвони мне!», прежде чем выйти за дверь. Огаст минуту ждет, наблюдая за тем, как он смотрит ей вслед. Он выглядит так, будто вот-вот заплачет.

– Да уж, – говорит Огаст себе под нос, направляясь к двери.

Она встречается с Майлой ниже по улице, где она строчит в телефоне.

– Похоже, все прошло неожиданно хорошо.

Майла улыбается.

– Оказывается, он заблокировал меня в соцсетях, потому что не мог смотреть, как я живу без него. Что в принципе справедливо. Сучка живет великолепно. – Она поднимает телефон. – Он уже мне написал.

– Что он сказал насчет мероприятия?

– А, это лучшая часть. Ты только послушай: он получил работу, потому что его дядя – один из управляющих, поэтому он не сомневается, что у него получится убедить их дать нам помещение. Старое доброе кумовство приходит на помощь.

– Офигеть, – говорит Огаст. Она думает про Нико, вытаскивающего из своей колоды Таро туз мечей, про весь нефрит, который он в последнее время прятал по квартире. Возможно, это везение, но Огаст не может не чувствовать себя так, будто кто-то давит большим пальцем на чашу весов. – Что теперь?

– Он поговорит со своим дядей и завтра мне позвонит. Я пойду в «Билли» и поговорю с Люси о том, что нужно перенести вещи в новое помещение.

– Класс. Я пойду с тобой.

Майла выставляет руку.

– Не-а. Тебе надо позаботиться кое о чем другом.

– О чем?

– Тебе надо придумать, как поговорить с Джейн, – говорит она, показывая на станцию «Кью» внизу улицы. – Потому что, если у нас все получится и это сработает, ты можешь больше никогда ее не увидеть, а Нико говорит, что вам много что нужно друг другу сказать.

Огаст смотрит на нее, пока солнце отражается от ее солнечных очков и искрится по манхэттенскому тротуару. Город движется вокруг них, как будто они галька в ручье.

– Это… у нас все будет нормально, – говорит Огаст. – Она знает, что я к ней чувствую. И… и, если все закончится вот так, мы ничего не можем с этим поделать. Нет никакого смысла в том, чтобы портить то время, которое у нас осталось, грустя об этом.

Майла вздыхает.

– Иногда весь смысл в том, чтобы грустить, Огаст. Иногда просто надо это почувствовать, потому что оно того заслуживает.