– И правильно считают, – ответил Килиан, роясь в чемодане в поисках белой рубашки.

– А что, сюда многие приезжают. Еще бы: отличное жалованье, отпуск полгода… А в Испании, как я слышал, дела идут не очень. Гарус говорил, что многие уезжают в поисках работы.

– Но есть и другое мнение, Хакобо. Что дни колоний сочтены.

– Ну, не знаю. Если колонии исчезнут, все рухнет. И зачем тогда создавать провинции?

Килиан припомнил спор в казино между отцом Хулии и Густаво, а также разговор за столом в доме Мануэля. Колонии так тесно связаны с Испанией, что в независимости просто нет смысла. Не это ли пугало Густаво?

– Мир быстро меняется, брат. Ко всему нужно быть готовыми.

В его ушах еще звучал гул моторов. Он зарекся летать, но не мог не признать удобство. Да и дома многое изменилось.

– Да уж, – сказал Хакобо. – Кто бы мог подумать, что в Бате и Санта-Исабель будут чернокожие мэры, в парламенте – чернокожие депутаты, а в кинотеатре – цветные зрители? Правда, они чувствуют себя не в своей тарелке. Не буду повторять, что говорят, но все это как-то странно.

– А что говорят? – спросил Килиан, застегивая рубашку и поворачиваясь к зеркалу.

– Ну… что даже если черных признают испанцами как жителей провинций, все равно они – мартышки.

Килиан смерил брата тяжелым взглядом, и тот неуверенно кашлянул.

– А как остальные?

– Сантьяго ушел пару месяцев назад: сказал, что уже слишком стар для такой работы. Теперь мне в Йакате помогает другой парень.

– Ну а Хулия, Мануэль?

– Я их редко вижу, – Хакобо упер взгляд в пол. – Хулия вся поглощена Исмаэлем. Еще вопросы?

– Урожаи?

– Сушильни работают на полную. Тебе придется сразу погрузиться.

Да, жизнь на плантации будет тяжелой до января, но Килиан любил это время года. Скоро сезон дождей сменится жарой, и он был готов к этому.

– Есть и хорошие новости, братишка: бобы теперь просеивает машина, не нужно водить туда-сюда скребком.

– Отлично.