Не знаю, что на это ответить, поэтому молчу. И когда папа смотрит на часы и говорит, что я могу идти, я ухожу.

Дверь моей спальни заперта в ту ночь, когда кто-то стучит в нее в тридцатимиллионный раз. Сначала, это был Мэйсон. Потом Брайс. Потом Мэйсон. Потом Райан. Потом Мэйсон. Потом снова Мэйсон. Сейчас…

— Пароль? — кричу я в сторону закрытой двери, и Кэл кричит в ответ:

— Бангаранг!

Не могу удержаться от слабой улыбки, поднимаясь с кровати, чтобы впустить его. Понятия не имею, почему он ответил «Бангаранг», но я вроде как люблю его за это. Пароль — это игра, в которую мы играли с самого детства. Пароля никогда не было и не будет, но в течение многих лет мы убеждали моих братьев, что я каждый день придумываю новый пароль, и что Кэл был единственным, кто когда-либо знал его.

Когда распахиваю дверь, Кэл проскальзывает внутрь, прежде чем кто-либо из моих братьев успевает проскочить по коридору и ворваться внутрь. В конце концов, я поговорю с ними. Просто… просто не сегодня. Сегодня мне не нужен их личный бренд психоза. У меня и своих хватает.

— Эй, — говорит Кэл, когда я закрываю замок стоимостью тридцать долларов, купленный на деньги, полученные на мой одиннадцатый день рождения. Когда у вас есть четыре брата, и вы начинаете носить бюстгальтеры, у вас есть приоритеты.

— Эй.

Я плюхаюсь рядом с ним, когда он устраивается на моей кровати, как дома.

— Сегодняшний вечер был довольно эпичным.

Я заставляю себя слабо улыбнуться. Для него этот вечер навсегда останется тем, когда его сердце собралось воедино. Для меня… сегодня будет тот самый вечер, когда я выбросила свое на улицу.

— Ты уже сказал Лэти? — спрашиваю я.

— Еще нет. Хотел сначала поговорить с тобой.

— По какому поводу? — я задаю глупый вопрос, а он дает мне глупый ответ.

— О, я не знаю. Ты слышала, что «Патриоты» победили «Пакеров» на прошлой неделе?

Он встречает мой прямой взгляд своим прямым, и я вздыхаю.

— Что сказали мама и папа? — спрашивает он, и у меня вырывается легкий смешок.

— Мама называла Шона мудаком.

— Она не могла.