— И?

Глаза моего близнеца полны большего сожаления, чем я когда-либо видела в них, когда он говорит:

— Я сказал ему держаться подальше от тебя. Сказал, что, если он когда-нибудь попытается поговорить с тобой после того, что сделал… и что Мэйсон Ларсон наш старший брат, и он переломает Шону все пальцы. Я сказал Шону, что он больше никогда не сможет играть на гитаре.

Я пристально смотрю на него. Что-то в глубине моего живота закипает, и я чувствую это по тому, как кровь начинает шипеть под кожей.

— Я думал, что помогаю. Думал…

— Ты думал, что помогаешь? — шиплю я, и Кэл ломается.

— Я не думал, что ты ему небезразлична… Но, Кит, я видел, каким он был с тобой сегодня вечером, и…

— Убирайся, — приказываю я, и мой голос холодом отдается в комнате.

— Кит… — умоляет Кэл.

— Убирайся отсюда!

От моего гнева он отступает на шаг назад.

— Пожалуйста. Просто позволь мне…

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! — Вскакиваю с кровати и лечу прямо на него. — УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ! — кричу я ему в лицо, отталкиваю в дальний конец комнаты и тянусь за ним, чтобы отпереть дверь. Когда распахиваю ее, попадаю Кэлу в бок, и я толкаю его, пока он не оказывается в коридоре. Я снова и снова кричу ему, чтобы он убирался, пока дверь не захлопывается между нами.

Защелкиваю замок и смотрю туда, где, я уверена, лицо Кэла, и вероятно, он все еще смотрит по другую сторону, зная, что остальные жильцы дома скорее всего, вероятно, уже поднимаются наверх, чтобы потребовать, чтобы я открыла дверь и объяснилась. Но вот я уже у окна, распахиваю его и перелезаю через подоконник.

Я не думаю. Просто прыгаю. И на земле мои ноги в носках отчаянно бегут через лужайку — в темноту, мимо домов, деревьев, границ, которые я никогда не пересекала.

Я бегу, пока не иссекают силы. Пока не перестаю дышать, думать или чувствовать. Я бегу, пока не теряюсь.

А потом разваливаюсь на части.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ