Я сдвигаюсь и прикусываю нижнюю губу, когда чувствую, как его сперма вытекает из меня и пачкает бедра.

— Не слишком.

Он расстегивает рубашку, и мои глаза вбирают в себя совершенство его мускулистой груди и подтянутого живота, затем я сосредотачиваюсь на татуировке самурая, темного воина, очаровавшая меня с того первого раза, когда я проснулась рядом с ним.

Как будто я смотрю на другую грань Нокса, ту, которую он не любит показывать так часто.

Или вообще никогда.

Замысловатый узор закручивается вокруг его плеча и на груди, и это похоже на провода, обвивающие его и воина.

Интересно, есть ли в этом какой-то смысл или он просто сделал это для эстетики? По какой-то причине я не верю, что он набил бы эту татуировку только потому, что она хорошо выглядит.

— Когда ты набил свои татуировки? — спрашиваю я, положив голову на подставленную руку.

Он продолжает расстегивать рубашку.

— Некоторые в средней школе, но самые крупные после того, как я уехал из Лондона, иначе я бы рисковал быть убитым своим отцом.

Я слегка улыбаюсь его тону. Он всегда звучит так по-другому и беззаботно, когда говорит о своей семье — чего нельзя сказать обо мне.

— Есть ли причина, по которой ты выбрал самурая?

— Я хотел что-то, что символизирует силу, и из всех набросков, которые сделал мастер, мне больше всего понравился этот. Наверное, из-за черных глаз. Они намекают на скрытую тьму.

— А что насчет проводов?

— Неважно, насколько человек силен, всегда есть что-то, что его сдерживает

Отстраненный взгляд застилает его глаза — боль, или воспоминания, присыпанные болью.

Я хочу спросить больше, узнать, что может сдерживать такого человека, как он, но у меня нет возможности, пока он не бросил рубашку в мою сторону.

— Значит ли это, что я могу идти спать?— поддразниваю я.

— Нет, блядь. Я присоединюсь к тебе через минуту.

— Думала, что для этого я должна быть голой.