Медленно, слишком медленно, я поворачиваю голову в сторону и мельком вижу его, стоящего там как бог. Его руки скрещены на мускулистой груди, и он сужает глаза, глядя на меня.

— В чем проблема?

Его вопрос спокоен, но не его тон. В нем столько напряжения, столько удара за его словами, что у меня сжимается горло.

— Я просто...

— Что? Ты просто что?

— Я хочу заниматься сексом, глядя на тебя.

— А я хочу видеть твои глаза, твои настоящие глаза, но ни один из нас не получает того, чего хочет.

— Почему ты так одержим желанием увидеть мои настоящие глаза?

— Потому что за ними я бы увидел настоящую тебя. Не ту Анастасию из той ночи или ту Джейн, которой ты стала. Только тебя.

Мои губы раздвигаются, и вспышка эмоций атакует живот, нуждаясь в освобождении.

Поэтому я встаю, намереваясь подойти к нему, поцеловать его, сказать, что, если он хочет увидеть мои глаза, он может.

Он единственный, кто может.

Потому что в отличие от всех остальных, кто меня знает, он не увидит во мне Анастасию Соколову, единственную дочь Сергея Соколова, Пахана Нью-Йоркской Братвы.

Он не увидит во мне защищенную принцессу, которую нужно защищать или использовать. Он просто увидит меня. Анастасию, которая сбежала из тюрьмы, чтобы стать свободной, чтобы жить.

Чтобы быть живой.

Но мой импульсивный момент прерывается, когда раздается звонок в дверь.

В наступившей тишине он звучит как сигнал тревоги, и я вздрагиваю.