- Нет, ты не должен думать об этом. Не после того, что ты сделал.

Дубинка просвистела в воздухе, ударив его по бедру с тошнотворной силой. Тяжелый удар и оглушительный афтершок заставили мою лихорадку подняться до невыносимых высот, а тошноту схватить за горло.

Кат взревел, его тело дергалось в пряжках, он корчился.

Находясь на противоположном конце сцены, с которой я был так хорошо знаком, у меня скрутило живот.

Его агония захлестнула меня. Разрушающееся здравомыслие. Злоба внутри него уступила место страху. Меня чуть не вырвало. Я хотел порезаться, чтобы сосредоточиться на своей боли, а не на его. Мне хотелось убежать.

Но я не мог.

Если бы я достаточно сильно постарался, я мог бы отключить свое состояние. Я мог бы вернуться к тому, чему он меня научил. Но не сегодня. Я был обязан ему этим. Я был обязан себе этим. Вместе мы очистили бы все, чем я был. Всех, кому мы причинили бы боль.

- Больно, не так ли?

Я ударил снова, на этот раз по другому его бедру. Джинсовая ткань его джинсов немного защищала его, но его крик бумерангом разнесся по всему пространству.

Кислый привкус наполнил мой рот, когда ненависть к себе поселилась в моем сердце. Я ненавидел это чувство, когда его боль означала, что я не мог наслаждаться ею. Я не мог оценить его силу, когда доставил дозу его собственного лекарства, наконец продемонстрировав, каким ужасным он был.

Страница 31

Его дыхание сбилось, когда боль пронзила его тело. Я ударил недостаточно сильно, чтобы сломать кости, но достаточно, чтобы поставить адский синяк.

Обойдя стол, я погладил черную дубинку. Тяжелая резина была плотной и угрожающей. Спасения не будет.

- Что ты мне однажды сказал? Что я могу плакать и кричать так громко, как захочу, и никто нас не услышит...?

Его глаза загорелись, встретившись с моими. На его лбу выступил пот. Его руки боролись с пряжками, а колени дрожали от адреналина.

- Ответь мне.

Я ударил его в грудь. Боковая часть дубинки с идеальной точностью ударила его в нижнюю часть живота.