***

Юля лежала у Вала на груди, закинув на него расслабленную ногу и балдея от ровного биения сердца под ухом, перебирала пальцами звенья серебряной цепочки.

Это был не сон, а самые настоящие мучения. Она, то проваливалась в мимолетную дрему, то вскакивала, присматриваясь к лежавшим на тумбочке часам. Вал, будучи с ней в тесном контакте, проделывал то же самое. Чутко спали. Чутко реагировали друг на друга.

Насладиться такой невинной близостью мешало приближение рассвета. Судорожно хватались друг за друга, будто утопающие за соломинку, и старались соприкоснуться всем, чем только можно.

Жарко от этого было, тесно, порой неудобно, но какое это наслаждение — смогут понять немногие.

Тяжелые руки, словно стопудовые гири, сначала лежали на её груди, потом на животе, чуть позже — властно покоились между ног. Вал то обнимал её до хруста костей, то подминал под себя, прижимаясь щекой к груди. Она тоже не отставала, прижимаясь к нему каждой клеточкой своего разнеженного тела и тихо ластилась, упиваясь таким долгожданным умиротворением.

Иногда они проваливались в поверхностный чуткий сон, иногда смотрели друг другу в глаза, ведя немые диалоги или просто прислушиваясь к биению сердец. Порой он целовал её висок, зарывался носом в волосы и шумно выдыхал, а она лежала на нем и довольно вздыхала, мурлыча от пресыщения.

Уставшие, измотанные и… такие счастливые.

Но время — самый жестокий враг. Когда надо — ползет, как черепаха, а когда умоляешь его повременить — летит со скоростью звука.

Три часа ночи… Четыре часа утра. Ещё чуть-чуть. Ещё немного…

Господи, как же не хочется уходить, если бы кто только знал.

И это взгляд… на вылет просто. На поражение. Как и прежде, с некой долей осуждения, что оставляет его, отодвигает на второй план; с некой долей жгучей ревности, которую уже умела различать на самой глубине тёмно-серых глаз и самое важное — она видела в них искренние, неподдельные чувства, от которых уже не убежать, не скрыться.

— Вал, мне пора, — приподнялась на локте, всматриваясь в сосредоточенное лицо.

Она и так превысила лимит. Предупреждала, что не будет задерживаться, и в итоге забыла обо всем. Конечно, Надежде Павловне всё равно на её отсутствие, но и проблема ведь не в ней, а в Сашке. Вдруг он проснется раньше, а её нет? Что тогда?

Вал протяжно вздохнул, поднимаясь с кровати.

— Я отвезу тебя.

— Я лучше на такси, — принялась собирать вещи, чувствуя в груди давящее чувство. Переживала очень. Волновалась. Думала ведь как? Что на пару часиков. А оно вон как получилось. И уйти больно, и оставаться — пытки.