— Это всё-таки Дударев, да? Хотя, можешь не отвечать, я и так знаю.

Юля начала вырываться пуще прежнего, на глаза навернулись слёзы. Увидев это, Глеб едва не взвыл, разрываясь между желанием размазать её по стене и отдернуть руку, не желая испачкаться.

— Не важно, кто он, — застонала от боли, презирая себя за слабость. — Я изменила тебе! Всё! Остальное не имеет значения.

— Не имеет? — взревел, навалившись на неё всем весом. Пряжка ремня болезненно впилась в её живот, царапая нежную кожу.

— Не ори, Сашку разбудишь! — попросила сипло, с трудом выдавив из груди голос.

Глеб на мгновение замер.

— Что ты сказала?.. Сашку?.. За сына вспомнила? — зашипел, наклонившись к её виску. — За сон его стала переживать? А что ж ты за него не рвала душу, когда он проснулся среди ночи и ревел как потерпевший, м? Где было в тот момент твое материнское сердце? Не екнуло оно? А я скажу: не екнуло. Тебе так сильно захотелось члена, что сорвалась в ночь, бросив ребёнка. Да тебе похер и на сына, и на его сон, — клацнул челюстью, выпустив несчастный локоть, и не успела Юля перевести дыхание, как схватил её за горло под челюстью. — Что ж ты за дрянь такая, а?

Вроде и шептал, исходя волною бешенства, но лучше бы кричал. Лучше бы и правда разбудил Сашку. Тогда, возможно, у неё появился хоть какой-никакой шанс взять ситуацию под контроль. Глеб… он ведь не такой… Она ведь всё прекрасно понимала: его реакцию, злость и даже ненависть. Но только не причиненную им физическую боль. Она и так была уничтожена, зачем ещё и душить?

Голова начала кружиться, в ушах появился противный писк, перед глазами всё поплыло.

— Отпусти меня… — прохрипела, начав хватать ртом воздух.

— Отпустить? — сильнее стиснул пальцы и рванул её за собой в направлении лестницы. — Сейчас я тебя так отпущу, что мало не покажется. Ты же так этого хотела… А я, лошара… Ну, давай, рассказывай, как ты с ним, сколько раз, где, когда?

Юля упиралась пятками, скользя по покрытому линолеумом полу, как по льду. Но когда Глеб снова схватил её под локоть, освободив горло, зашлась кашлем, едва не выплевывая легкие, ненадолго потеряв связь с реальностью.

Он и раньше не отличался слабостью, а сейчас, под влиянием накатившейся злости — и подавно. Протащил её по лестнице за считанные секунды, она и опомниться не успела. А когда со всей силы затряс за плечи — было ощущение, словно стряхнул тряпичную куклу. И если он находился в шоке от преподнесенного ею «сюрприза», то она пребывала в не меньшем ужасе от продемонстрированной им жестокости.

Нет-нет, это ведь не то, о чем она только что подумала, правда?