Я целую твою руку.

— Понимаю.

— Немного странно не увидеть на свадьбе главных в моей жизни людей… — Все они прогнили до самого основания. — И в то же время я вспоминаю, почему утратила связь с этими людьми… — Ты моя умница, и я целую тебя. — Это странно, но в хорошем смысле, понимаешь?

Нас выручает Уитни Хьюстон; ты хочешь танцевать, а танцевать здесь непросто — места мало. Мой двор маленький. Занудные третьесортные друзья образуют вокруг нас нестройное кольцо. Мы — Чет и Роуз, и мы в центре. Все эти люди — не близкие нам, лишь изучающие тепло тела во мгле позднего летнего вечера, и завтра никто из них не придет, даже новенькая Эрин. Номи хлопает тебя по плечу, и мы танцуем вместе. Мы — та семья, которой все хотели бы принадлежать. Песня заканчивается, мы больше не в центре внимания. Начинается более медленная песня, гребаный регги, нечто среднее между танцем и невозможностью танца, и здесь слишком много людей, они снуют туда-сюда, а мы втроем продолжаем танцевать, и ты спрашиваешь Номи, хорошо ли проводят время ее друзья, и она пожимает плечами, а я говорю, что у нее крутые друзья, и она смеется.

— Джо, слово «круто» уже давно никто не использует.

Мы вместе хохочем, и всё к лучшему, потому что ее друзья на самом деле вовсе не крутые. Они сидят на скамейках с надутым видом, словно не желают танцевать с кучей стариков вроде нас. Однако друзья, как известно, человеку необходимы, и Номи наконец-то избавилась от маленьких круглых очков. Она покачивает бедрами, о которых я даже не подозревал, и она не будет вечной Колумбайн-девственницей, и мой мозг едва не взрывается. Я представляю, как мой сын через пару десятков лет подкатывает к Номи в баре… Ладно, он слишком маленький для нее сейчас, и будет слишком молод потом, так что ничего страшного. Мы в полном порядке.

Регги переходит в песню «Shout», и твои подруги из книжного клуба зовут: «Мэри Кей, давай сфотографируемся!» — и нам открывается жалкое зрелище, как стайка женщин средних лет пытается изобразить вдохновенный танец. Может, мы и станем проводить вечера настольных игр, но танцевальных вечеринок не будет точно.

Номи теряет равновесие и хватает меня за плечо.

— Мне вчера написала Меланда.

Невозможно. Она мертва, и Гномус врал то же самое. Я оступаюсь, однако не хватаю Сурикату за плечо.

— Правда? Ну и как она там?

Номи говорит о Меланде как о живой. Это моя падчерица. Она ребенок, ей всего восемнадцать, и она выросла в такой обстановке, что ее склонность ко лжи неудивительна. Она лжет по той же причине, что лгал Гномус, — вранье успокаивает.