– Мистер Хаас? – обратился судья ко мне.

– Не знаю, Ваша честь, – честно ответил я. – Я сделал все, что от меня зависело. И горжусь проделанной работой. – Я пожал плечами. – Больше мне нечего вам сказать.

Миллер кивнул.

– Разумеется. Ваши работы, пожалуйста.

Роджер оживился и передал судье папку, который бегло ее пролистал, а затем посмотрел на меня.

– Я не написал эссе.

– Ясно, – нахмурился судья Миллер.

Роджер рядом со мной заерзал на стуле, предвкушая свою победу.

– И по какой причине вы не смогли выполнить задание?

– Отчасти я не подготовлен, потому что оказался втянутым в битву за опеку над моей дочерью.

Судья откинулся на спинку стула.

– Вы выиграли?

– Да, – сообщил я. – Но я не должен был. Не на законных основаниях.

Слова, которые были стянуты в тугой узел и заперты в моем сердце, распутались. Наконец-то. Не на бумаге, написанные черным по белому, а в словах, сказанных одним человеком другому.

– Я выиграл опеку над своей дочерью, хотя формально она не является ей. Я не успел уложиться в предписанный законом срок, по истечению которого имел бы право вписать свое имя в свидетельство о рождении. И без моей крови в ее жилах я бы потерял ее из-за внезапно появившихся бабушки и дедушки, которые были готовы обеспечить ей безбедную жизнь.

Я чувствовал, как взгляд Роджера метался между мной и судьей, внимательно следил за тем, как мои слова влияют на него.

– Я действительно пытался написать что-нибудь, – добавил я. – О своей матери, которую убил пьяный водитель. Что хочу стать прокурором и выполнять свою работу лучше, чем тот, который пошел на сделку и выпустил убийцу на свободу. Он отпустил его, моя мать умерла, а семья раскололась на части. Мой отец, брат и я оказались оторванными друг от друга из-за одного алкоголика, по которому я судил обо всех других зависимых.

Судья Миллер сцепил пальцы рук, положив на них подбородок, и продолжил слушать меня.

– Я запоминал факты и цифры, статистику и показатели рецидивов, рисующие мрачную картину преступлений, совершенных на почве алкогольного или наркотического опьянения. Если бы я написал эссе, состоящее из одних цифр, вы бы отдали работу Роджеру. Но я встретил женщину, которая борется с той же самой зависимостью, что и мужчина, убивший мою мать. Единственная разница в том, что она никогда не сдавалась, даже когда в нее никто не верил. Когда я в нее не верил. Но эта женщина… она показала мне жизнь. Не законы и нормы, а то, что между ними.

Судья Миллер не отрывал от меня взгляда, и я подавил нервный вздох, пытаясь сохранить крохи профессионализма.