Инга похолодела.

– Что?

– Ну, опоздания и все такое.

– Я опоздала-то за полтора месяца один раз, и то на пять минут!

– Это неважно, – поморщилась Меркулова. – Мне, если честно, плевать на твои опоздания. Но Кантемиров запретил тебя брать. Бурматов к нему отдельно ходил, когда узнал. Из чего я сделала вывод, что у него на тебя зуб. Ну или, может, наоборот, не хочет с тобой расставаться.

– Если вы понимаете, что он это делает мне назло, то почему вообще обращаете на него внимание? Вам же был срочно нужен человек.

– Не могу, – развела руками Меркулова. – На Бурматова я и не обращаю внимания. А против Кантемирова уже не попрешь.

– Может, Кантемирова переубедить можно? – в отчаянии воскликнула Инга. Она незаметно для себя сложила ладони в молитвенный жест и прижала их к груди. Значение меркуловских слов доходило до нее с опозданием. – Может, мне к нему сходить? Илья… Бурматов просто не хочет, чтобы я из его отдела уходила, потому что… Не хочет.

– Я не знаю, что у вас там происходит, – отчеканила Меркулова, снова надевая очки. Впервые Инга слышала, чтобы она говорила медленно. – Но бегать за Кантемировым я тебе не советую. Нет значит нет. Ты мне понравилась, поэтому я тебе все это и рассказываю, но если ты будешь гоняться за руководством, я сама тебя не возьму. Так что иди, разбирайся с Бурматовым. Может, в будущем еще поработаем.

Последние слова она договорила, уже обращаясь к монитору. На Ингу Меркулова больше не смотрела. Та просидела еще пару секунд, судорожно перебирая слова в голове, словно среди них могла найтись волшебная отмычка, которая вновь откроет ей дверь в прекрасное будущее, но потом сдалась. Волшебной отмычки не было, дверь не просто запер, а заколотил перед ней Илья.

Инга медленно вышла, ступив из тишины кабинета обратно в офисный гул. На этот раз она никуда не бежала, а неторопливо шла, вдумчиво переставляя ноги и чувствуя, как пружинит ковролин. Она ведь сразу поняла, что ее не возьмут, как только зашла, но вот странно: даже испытала нечто похожее на облегчение. Как будто она замышляла дерзкую выходку, а та в последний момент сорвалась – досадно, конечно, зато не накажут. Однако так было ровно до того момента, пока Меркулова не заговорила про Илью. Тогда-то все по-настоящему рухнуло.

Он знает. Он вмешался. Инга запнулась носком туфли о ковролин и остановилась, впервые осознав масштаб гнусности. Илья не просто не дал ей уйти, он специально отправился к начальству и наговорил про нее гадости. Он удостоверился, чтобы впечатление о ней было испорчено у всех. Он и Меркуловой что-то сказал – наверняка больше, чем та призналась.