– Ну, какие-то данные собирают. Приметы там. Были ли планы уехать. Я так понимаю, дело возбуждают, если есть основания полагать, что было совершено преступление.

– В смысле? – пробормотала Алевтина, испуганно поворачиваясь к Галушкину. – То есть они думают, что его убили?

Это слово, произнесенное другим человеком, заставило Ингу вздрогнуть. Она считала, что привыкла к нему и перестала воспринимать, но оказалось, что привычка распространялась только на ее собственный внутренний голос. Проговоренное посторонним, да еще и с положенным благоговейным ужасом, оно застигло Ингу врасплох.

– Да почему ты у меня спрашиваешь, я откуда знаю? Наверное, пришли это устанавливать как раз. Этот в куртке, наверное, из розыска.

– Но ведь если бы его… убили, – сказала Инга, перекатив слово во рту. Оно оставалось чужим. – Если бы его убили, то тело бы уже нашли?

– Не факт, – пожал плечами Аркаша. – Вот у нас однажды…

– Только не очередная история про соседа! – взмахнула руками Мирошина.

Аркаша посмотрел на нее с неожиданной злобой и упрямо продолжил:

– У нас однажды в деревне, откуда моя мама родом, был случай. Мужика убили и скинули в прорубь. Так до весны и не нашли.

– Но сейчас не зима, – недоуменно заметила Алевтина, словно всерьез примеривала такое развитие событий на Илью.

– Ну я для примера. – Аркаша сегодня был явно не в духе. – Просто говорю, что могут не найти.

– И что тогда делают?

– Да ничего, наверное. Если тела нет, то и дела нет.

– Ой, давайте перестанем об этом говорить, – захныкала Мирошина. – Найдется он. Никто его не убивал!

– А может, он покончил с собой? – задумчиво сказал Галушкин.

Алевтина тут же взвилась:

– Типун тебе на язык, что ты такое говоришь! Илья? Покончил с собой?

– Ну не знаю, у него последние месяцы были не из легких. – Галушкин бросил мрачный взгляд на Ингу.

Повисло молчание.