— Что заставило тебя впасть в такую ярость, Слава?

Ярость. Действительно, ярость. Иначе не назовешь.

— Я… за девушку заступился. Понимаешь, он очень нагло приставал к ней. Тискал. Лапал. Словно право имел прикасаться к ее коже! А когда получил отказ, то тупо ударил ее по лицу, пытаясь принудить! И все. У меня крышу сорвало в тот самый миг! Я ни хрена не помню! Более-менее в себя пришел, когда нас уже в отделение везли…

— Весьма странная реакция на постороннюю девушку, не находишь?

— Не посторонняя! — прорычал он, с трудом сдерживая эмоции.

— Хм?

— Она мне не посторонняя! — вперился в отца помутневшим взглядом.

Тот молчал так долго, что казалось, будто вовсе не ответит. Однако после продолжительной паузы Александр Борисович осторожно поинтересовался:

— Я имел честь познакомиться с ней вчера в сауне?

— Да!

— Стало быть, та, которую ты в первую очередь полотенцем прикрыл?

— Да.

— А как же ее парень?

— Моя!

— Даже так?

— Только так!

— Что ж, достойный выбор, сын! Эффектная девочка!

— Сам знаю! — огрызнулся Слава, чувствуя жгучую ревность в груди и сатанея от одной только мысли, что и отец видел Синичку в том откровенном бл*дском купальнике. Глупо, конечно. Но инстинкт собственника вопил благим матом.

— Ладно! Считай, что ты убедил меня в необходимости и правильности своего поступка! — хлопнул себя по колену родитель, подводя итог их насыщенной дискуссии. — Так и быть, решу я вопрос с нашим болезным!

— Спасибо, пап!