Так что, как можно незаметнее, я украдкой посматриваю на него, поражаясь тому, как он неосознанно прикусывает губу, когда темп ускоряется, а вместе с ним и его движения. Его маленькие улыбки публике. Как он убирает влажные пряди волос растопыренными пальцами.
И пока я это делаю, у меня в животе скручивается черный комок горечи. Потому что мне сложно не смотреть на него, когда мои глаза ничего, кроме него, не видят и просто хотят вернуться к нему и его магнетическому притяжению.
Я пытаюсь представить, как
Пытаюсь представить, как мы держимся за руки на каждом концерте.
Но я не могу.
Затем я переключаю свое внимание на Джона. То, как он намеренно закусывает губу, соблазняя толпу, как его учили. Он заигрывающе улыбается каждой счастливице, которую он замечает на галерке. То, как он раздвигает пальцы, проводя рукой по бедрам, посылая по аудитории рябь заряженного электричества.
И горечь усиливается. Потому что он – безвольная марионетка.
Затем я смотрю на Энджела. То, как его губы приоткрыты, когда он делает вымученные, изнурительные вдохи – сегодня он не пьян, но выглядит так, будто прошлой ночью он чертовски хорошо провел время. То, как его улыбки напоминают ухмылки, как будто он не может полностью улыбнуться. То, как он сжимает руки в кулаки всякий раз, когда мы прекращаем танцевать, как будто он переполнен напряжением, от которого он не может избавиться.
И горечь зашкаливает. Потому что я не думаю, что он в порядке. И я ничего не могу придумать, чтобы этот поезд не сошел с рельсов.
Горечь, должно быть, отразилась на моем лице, потому что люди за кулисами обходят меня стороной. Зак пару раз спрашивает меня, все ли в порядке, пока мы переодеваемся и по дороге домой, но я просто натянуто улыбаюсь и говорю, что все хорошо.
Я получаю сообщение от мамы и посылаю ей быстрый ответ. После нескольких прыжков туда-сюда я даю себе небольшой перерыв. У меня нет возможности сделать это прямо сейчас. Я напишу ей через двадцать минут или около того, пока она не слишком разволновалась, и скажу, что в моем телефоне разрядился аккумулятор или что-то в этом роде.
В отеле, расположенном в оживленном центре Будапешта, Энджел исчезает в своей комнате, Джон уходит в свою, а мы с Заком убегаем в свою. Как только мы остаемся наедине, я чувствую, как горечь начинает немного уходить. Все всегда кажется более управляемым, когда я с ним наедине.
Зак сбрасывает обувь и садится на кровать, раскинув руки.
– Ты хочешь поговорить об этом?
Я пожимаю плечами и забираюсь на кровать рядом с ним, позволяя ему заключить меня в кокон объятий. Его сильные прикосновения частично снимают напряжение с моей спины. Мы долго сидим в тишине, Зак свободной рукой листает телефон, а я вдыхаю аромат его груди, пока ритм моего сердцебиения не замедляется, чтобы биться в такт с его. Обычно в это время мы срывали друг с друга одежду. Но сегодня вечером – во всяком случае, сейчас – я просто хочу тихой близости.