– Конечно. Поезжайте и делайте то, что должны. Если он проснется, я… Вы узнаете об этом в ту же секунду. Я буду сидеть здесь до вашего возвращения.
– Спасибо.
София поцеловала Фреда в лоб и ушла с молодым человеком в красной рубашке.
Джейн села на стул у изголовья. Коробки продолжали жужжать. Какие-то жидкости из мешочков проникали во Фреда через руку.
Вошла женщина со светло-рыжими волосами. Проверила коробки и сделала записи чудо-пером. Потом улыбнулась Джейн.
– Вы здесь все знаете, – сказала та.
– Так и есть.
– А я попала сюда впервые. Там, откуда я приехала, я считаюсь женщиной неглупой и образованной. Но все эти коробочки и трубочки… Я в них ровным счетом ничего не понимаю.
Лекарша снова улыбнулась:
– Я сестра Элизабет, распорядительница.
Манерой речи эта женщина напоминала Маргарет, служанку Остенов. Обе они говорили на лестерширском наречии – теплом, сочном и солененьком, как хорошее говяжье рагу. Лекарша подошла к одной из коробок – стеклянному ящику с чем-то вроде гармоники внутри. Меха со свистом сжались – грудь Фреда поднялась.
– Эта штука дышит за него, – объяснила сестра Элизабет. Джейн кивнула, хотя и была поражена. – А вот эта, – сестра Элизабет указала на другую коробку, – показывает, как работает сердце.
Джейн посмотрела на черный экран, по которому, то подскакивая, то проваливаясь, бежала ломаная зеленая линия.
– Что это?
– Сердцебиение.
Джейн улыбнулась, глядя на стройный рисунок, состоявший из горных вершин и ущелий. Сердце Фреда билось у нее на глазах.
– Вы должны быть со мною честны. Вы приходите, записываете что-то и ничего не говорите. А я должна знать. Он умрет?
– Мы стараемся, чтобы этого не произошло, – ответила сестра Элизабет.
– Не сомневаюсь, сударыня. Я также понимаю, что вы не вправе чего бы то ни было обещать. Но я родом не отсюда. Мистера Уэнтворта разрезали и сшили снова. Я никогда не видела ничего подобного. Конечно, с такими искусными лекарями и со всеми этими волшебными приспособлениями он должен выздороветь! Скажите же мне, добрая женщина, не то я с ума сойду!