Его голос преследовал ее с того самого утра, когда она покинула Лондон. Аннабель догадывалась, чего стоило такому человеку, как Себастьян, державшему в узде все эмоции, обнажить свою душу, и все же ответила на его признание молчанием. Вместо этого она корила себя за то, что совершила колоссальную ошибку, придя к нему в спальню. У Себастьяна не было никаких сомнений в своих чувствах. Он доказал это. Наверняка разрешения на демонстрацию суфражисток добился он сам, поскольку никто из его секретарей этого не делал. Рискуя репутацией, он освободил ее из тюрьмы и ничего не ждал взамен. А она нанесла ему глубокую рану. Я не знала. Разве могла она представить, что ее власть над ним столь огромна?

– Теперь у тебя совсем мрачный вид, – сказала Хэтти.

– Потому что я окоченела. Можно пошевелиться?

– Боже, конечно, двигайся! – всплеснула руками Хэтти. – Не хочешь взглянуть на себя?

Аннабель сгибала и разгибала затекшие руки.

– А можно? Не принесет ли это несчастье? Как же примета – не смотреть на портрет, пока он не закончен?

– Ерунда, – сказала Хэтти. – Сказать по правде, это все выдумки художников. Знаешь, бывают такие трудные клиенты, которые каждый час норовят взглянуть на холст. Вот художники и придумывают всякое, чтобы их отпугнуть. А ты вела себя образцово. Так что можешь созерцать.

Аннабель осторожно обошла тесно стоящие мольберты и мраморные бюсты, стараясь ничего не задеть юбками. Когда она наконец присоединилась к Хэтти у высокого мольберта, ее изумлению не было предела. Она словно глянула в волшебное зеркало: на картине ее черты были переданы с поразительной точностью, но кисть Хэтти ухватила и все, что обычно Аннабель старательно скрывала.

– Так вот какой ты видишь меня… – потрясенно произнесла она.

Хэтти развязала фартук.

– Ты здесь такая, какой, думаю, могла бы быть, – сказала она, – если бы осмелилась. И именно такая, какой хотела бы стать я.

– Вот… такой?

– Да. Хотя бы раз в жизни. Подожди, пока портрет не будет закончен. Обещаю, что он будет ослепителен.

– Еще ослепительнее? – тускло произнесла Аннабель.

– О да, – сказала Хэтти. – Понимаешь, эта картина непременно должна быть ослепительной, чтобы произвести фурор в гостиной Джулиана Гринфилда. Он согласился устроить торжественный показ во время важной деловой встречи через несколько дней.

При мысли о том, что десятки мужчин увидят ее в таком виде, по телу Аннабель пробежала дрожь. Как хорошо, что она не вращается в деловых кругах.

Студия Хэтти в Школе рисования Раскина находилась всего в миле от гостиницы «Рэндольф», поэтому девушки решили немного прогуляться. Подруги не спеша шли по Хай-стрит, миссис Форсайт и охранник Хэтти следовали по пятам. Для зимнего дня было необычайно тепло, прекрасные шпили Оксфорда и башни из песчаника четко вырисовывались на фоне постепенно темнеющего неба. В груди Аннабель разлились благодарность и упоение, стоило ей взглянуть на знакомые стены колледжа медового цвета и серые свинцовые крыши. Ведь она чуть было не лишилась всего этого.