– Я люблю его, но солгала ему, и теперь он всегда будет думать обо мне плохо, – повторила Аннабель с болью в голосе.
Катриона обвила рукой ее плечо, большие голубые глаза смотрели мягко и были полны сострадания. Этот проблеск доброты и сочувствия стал последней каплей. Впервые с того давнего рокового лета Аннабель разрыдалась.
– Я люблю его!
– И так все последние полчаса, – пожаловалась Хэтти Люси, понизив голос.
Глава суфражисток стояла в дверях маленькой гостиной Кэмпбеллов, все еще в пальто и шарфе, пряди ее светлых волос выбивались из наспех сколотой прически.
Аннабель свернулась калачиком в кресле, ее тело сотрясалось от рыданий, рвущихся из горла, словно из нее изливались все перенесенные за жизнь страдания. Катриона сидела на подлокотнике кресла, неловко поглаживая Аннабель по спине.
– Час от часу не легче, – пробормотала Люси.
Она подошла к шкафчику на противоположной стене, и ее интуиция была вознаграждена: открыв дверцы, Люси увидела ряд сверкающих бутылок. Она откупорила одну и плеснула немного бренди в маленький стаканчик.
– Выпей, – приказала она, протягивая стакан Аннабель.
Та посмотрела на нее красными от слез глазами. Ее тонкий нос стал розовым и некрасивым.
– Спиртное? – хрипло спросила она.
– Попробуй, – мрачно сказала Люси. – Знаешь, выпивка – не такой уж большой грех, никак не больше, чем скрывать секреты от друзей и бегать на свидания с врагами. Ну почему именно Монтгомери, Аннабель? Из всех мужчин королевства!
Аннабель опустила глаза и уставилась в стакан.
– Он не враг, – уныло сказала она. – Именно он добился разрешения на нашу демонстрацию. Помог нам. А я…
– Любишь его, понимаю. Ты уже говорила. – Люси потянулась назад и подтащила стул поближе. – Так, говоришь, это он добился разрешения? Расскажи-ка все с самого начала.
Аннабель пригубила бренди и поморщилась – от крепкого напитка у нее онемели губы.
– Теперь это вряд ли имеет значение.
– Тогда почему ты ведешь себя, так будто наступил конец света? – спросила Люси, разматывая свой длинный шарф.