Мне даже не было любопытно узнать, что там внутри. Я чувствовала себя опустошенной, и мне казалось, будто я вся сделана из желе: двигалась медленно, тяжело, словно мои конечности существовали отдельно от тела.

В пакете была черная папка. Я вынула ее из упаковки, которую небрежно бросила на пол. Тонкая папка на кольцах тихонько скрипнула, когда я ее открыла. Увидев первую страницу, я невольно нахмурилась. К ней был приклеен желтый стикер. Я отлепила его и прочитала.

Ты так любишь короткометражки. Вот тебе идея сценария, может быть, сможешь использовать ее для чего-нибудь.

Мой взгляд упал на первую страницу. Она была мне знакома. Я сама написала ее в прошлом семестре, когда нужно было подготовить сценарий для одного из семинаров. Писать этот текст мне нравилось, это был последний толчок, который мне понадобился, чтобы окончательно определиться с тем, чем я буду заниматься. Я провела указательным пальцем по левому краю страницы. Он был неровным. Должно быть, кто-то вырвал ее из моей тетради и вложил сюда.

С подступающим чувством тошноты я перевернула страницу. Это был сценарий. Но не мой, только структура была такой же.

Сцена:

В помещении – Квартира Алекса и Доминика – Ночь

Я нервно сглотнула, когда прочитала описание места, и кажется, теперь меня затошнило всерьез. Я вспомнила ту ночь, конечно, вспомнила… Мои глаза судорожно бегали по строчкам и вчитывались в описание сцены. Обычная вечеринка в общежитии, обычные диалоги. У меня перехватило дыхание, когда я прочитала имя одного из действующих лиц. Мона.

Если у меня еще и оставались сомнения, то увидев эти четыре буквы, я уже точно была уверена в том, о чем речь пойдет дальше.

Тем не менее я громко ахнула, когда, перелистнув несколько страниц, нашла то, что искала – и о чем догадывалась с самого начала.

Cut to:

Мой взгляд задержался на этих двух словах в правой части страницы, которые использовались в сценариях для обозначения перехода к новым сценам. Сердце билось очень быстро, и я буквально заставляла себя дышать ровно. Под двумя короткими словами не было текста. Там были приклеены фотографии. Снимки в стиле полароида, словно кто-то намеренно хотел придать им винтажный вид. Я закрыла глаза, потому что не хотела этого видеть.

Я. Не. Хотела. Этого. Видеть.

Судорожно выдохнув, я почувствовала, как под закрытыми веками скопились слезы. Черт, почему они просто не оставят меня в покое? Это что, никогда не закончится? Им было мало того, что я перестала ходить на семинары и лекции? Разве я не извинилась? И почему именно на меня обрушилась вся их ненависть, в то время как единственное, что услышал от своих приятелей Александр: «Это было не круто». Причем почти наверняка половина из них похлопала его по плечу и поздравила. Он даже сумел спасти свои отношения с Моной, как было видно по «Инстаграму». Он смог сохранить все. Все. А я?