Раздалось три гудка, затем трубку сняли. Стоило услышать «Да?» на другом конце провода, как меня словно прорвало.

– Мама? – всхлипнула я.

Внутри все горело.

Это единственное, что я сейчас могла чувствовать. Мои легкие горели.

Но меня это даже не беспокоило – эта боль отвлекала от всего остального. У меня больше не осталось ни слез, ни чувств. Я лежала на кровати в позе эмбриона, глядя на полупустую белую книжную полку. Рядом стояли две картонные коробки, в которые я покидала книги и одежду.

После разговора с мамой я начала собирать вещи и какое-то время сосредоточенно занималась только этим. Но затем снова расплакалась при мысли о том, что уеду и, возможно, не смогу закончить учебу. Однако мысль о возвращении в кампус в следующем семестре была еще более пугающей. Мама сразу предложила сесть в машину и приехать. Хотя в театре, в котором она служила, сегодня вечером была премьера. Я еле уговорила ее не делать этого, пообещав, что сама соберу вещи, возьму в аренду машину и приеду к ней рано утром. Наверное, я уеду ночью, чтобы меня никто не видел. Я окинула взглядом комнату. Работы еще много.

Я медленно села и подошла к комоду, чтобы посмотреть на часы – скоро вечер. Сразу после звонка я выключила телефон. Раньше соцсети вдохновляли меня на творчество, теперь же мне было чуть ли не противно даже брать телефон в руки. Я положила деревянные наручные часы к остальным украшениям. Мой взгляд упал на фотоаппарат, лежавший там же, на комоде. Я осторожно провела двумя пальцами по футляру, а затем завернула его в стопку одежды, которую уже уложила в свой большой чемодан. Мне казалось, что я не имею права снова снимать. По крайней мере, до тех пор, пока не решусь защитить себя. И в данный момент я не могла себе представить, что когда-нибудь это произойдет.

Затем я подошла к полке и сложила оставшиеся книги в коробки. Кто бы мог подумать, что мое нежелание избавляться от упаковочных коробок сыграет мне на руку.

Я уже освободила следующую полку, как вдруг тишину нарушил звонок в дверь. Одной рукой я держала коробку, другой – уперлась в пол, собираясь встать. В таком положении я и застыла. Совсем тихо я сделала вдох, а затем выдох. Если сделать вид, что меня нет, этот человек, может быть, уйдет. Дверь была заперта, свет у меня не горел. Шторы на окнах в остальной части квартиры тоже были задернуты. Кто бы там ни пришел, он не мог знать, что я здесь. Я прижал руку к груди, как будто могла этим жестом заставить свое сердце биться медленнее.

Снова раздался звонок в дверь, и я вздрогнула.