А уж теперь об этом не стоит даже мечтать.

Лахлан посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть в них ужас – отражение его собственного, – но все оказалось еще хуже: в них застыла глубокая обида и бесконечное отчаяние.

Никогда ни к кому не испытывал от такой ненависти, как сейчас к самому себе. В груди жгло, стыд застилал взор, но он твердо посмотрел на нее и мрачно пообещал:

– Я сделаю все, о чем вы просите.

Господи, что она натворила? Стыд бросился ей в лицо.

Белла понимала, что теряет Лахлана, что он никогда не передумает. Охваченная ужасом и отчаянием, она прибегла к оружию, которым поклялась никогда не пользоваться, заставила его склониться перед ее волей: своим телом и мастерством, отточенным под жестоким руководством супруга, – превратила то, что могло быть прекрасным, в нечто постыдное, сыграла на его вожделении, чтобы получить то, что ей было нужно, повела себя как продажная девка.

И хуже всего то, что он ее не остановил. Как он мог позволить ей дойти до такого? Она-то думала, что их связывают чувства, а все оказалось как всегда. Ничего он к ней не испытывал, кроме похоти, и то, что она сейчас сделала, было лучшим тому подтверждением.

Она поступила так ради дочери, поскольку не видела другого выхода, но это загубило то, что могло быть между ними.

– Собирайтесь! Встретимся через час, – с каменным выражением лица сурово объявил Лахлан.

– Но…

Белла заломила руки. Надо было что-то сказать, но что? Не найти слов, которые смягчили бы стыд от только что произошедшего.

Лахлан стоял как изваяние: то ли ничего не чувствовал, то ли игнорировал ее состояние.

– Вам придется поторопиться, если мы хотим успеть до того, как ворота закроют на ночь. Да, и придумайте какой-нибудь предлог своего отсутствия: что угодно, лишь бы их задержать. – Он взглянул на лодки, стоявшие в тесном помещении, и добавил, словно рассуждая вслух: – Нам придется ехать верхом. В одиночку я не смогу грести так быстро, чтобы нас не догнали.

Белла бросила на него встревоженный взгляд:

– Полагаете, король вышлет за нами погоню?

Лахлан пожал плечами.

– С него станется. Если узнает, что нас нет, тут же догадается, куда мы направились, и ему сильно не понравится, что его приказа ослушались.

Белла прикусила губу. Не в первый раз ее совесть воевала с материнским инстинктом. Она стремилась всем сердцем к дочери, но чего это будет стоить Лахлану?

– Простите меня! Жаль, что нет другой возможности…