Каменный мешок, футов десять на пятнадцать, был грубо вырублен в скальной породе явно не человеком, а самой природой: пол – неровный камень, грязный песок. Кости, ошметки старой соломы и затвердевшие человеческие экскременты были старательно задвинуты в угол – очевидно, предыдущим постояльцем. Лахлан пока не видел крыс, но мог поклясться, что слышит, как они скребутся и пищат.

На холодном как лед лбу Лахлана выступил пот. «Сохраняй спокойствие. Думай!»

Он нашел то, что искал, в дальнем углу.

Когда Лахлан не отозвался, стражник вылил на него второе ведро ледяной воды.

На этот раз он действительно осознал ужас своего положения. Вода обожгла голую кожу. Перед тем как бросить сюда, его раздели донага, не оставив ни лоскутка одежды. У него не было при себе абсолютно ничего.

Как же, к дьяволу, ему освободить руки?

Он инстинктивно тряхнул кандалами, которые сковывали руки за спиной. Железные обручи на запястьях неожиданно затянулись туже и сильнее впились в кожу. Теперь он точно знал, что открыть замки не сможет.

Приступ паники подступил ближе, стая бешеных собак только и ждала, чтобы вырваться на свободу.

Лахлан потряс головой, прогоняя дурные мысли, так что с мокрых волос полетели капли воды, и крикнул:

– Благодарю за ванну! Не будете ли так любезны в следующий раз сбросить мне мыло? – Он повел носом. – Здесь ужасно воняет.

Тюремщик засмеялся:

– Скоро тебе будет все равно. Это хорошо, что ты в столь благостном настроении. Для тебя приготовлено кое-что особенное. – Он помолчал для пущего эффекта. – Мясник собственной персоной! Надеюсь, ты о нем слышал.

Кровь застыла в жилах. Мясником называли самого жуткого из всех палачей английского короля: говорили, что он может развязать язык даже глухонемому.

Ум Лахлана живо принялся за работу, воскрешая воспоминания о том, через что ему уже пришлось пройти, и слухи, которые доходили до него уже после заточения.

– Он только зря потратит время на дорогу сюда: таких ребят, как он, я уже видел.

Лампа была за спиной у мучителя, поэтому Лахлан почти не видел его лица, но догадался, что тот улыбается.

– Я слышал, что ты очень упрям, но он тащится в такую даль не только ради тебя. – Он обернулся. – Давайте ее сюда!

Господи, нет! Сердце Лахлана стучало как набат, каждый мускул рвался в бой, но он знал, что не должен показывать истинные чувства.

– Остановитесь! – закричала Белла. – Куда вы меня тащите?

Страх в ее голосе резал как нож по сердцу, но он знал, что сделать ничего не сможет.