Встав из-за стола, Ансель подошел вплотную к окну, ухватившись за край каменной ниши, в которую оно было вделано, и уставился в непроглядную тьму, пытаясь разглядеть в ней приближающихся недругов. Однако графство было погружено в ночную тишину. Даже животные замолкли. Казалось, еще чуть-чуть – и можно будет услышать плеск воды в далекой реке.
Ансель отчаянно вцепился в каменную кладку, удерживая рвущийся наружу стон томительного ожидания трагедии. Он мучительно поморщился, прикрыл глаза, а затем широко распахнул их, отошел от окна и зажег еще одну свечу. В этот самый момент он принял единственное решение, которое давало хотя бы возможность оградить его близких людей от жестокости инквизиции. Эта возможность не давала гарантий, но она хотя бы
«Мужайся, Вивьен», – подумал он. – «Тебе придется непросто. Но, уверен, ты справишься с этим. Благослови тебя Господь».
Резко схватив со стола лист бумаги и обмакнув в чернильницу свежее перо, Ансель начал наспех дрожащей рукой выводить слова своего последнего послания Гийому. Он не станет передавать письмо лично – граф должен будет обнаружить его, поняв, что учитель покинул Кантелё.
Слова проносились в голове Анселя с такой быстротой, что он с трудом мог уловить каждое из них, и все же рука каким-то образом успевала выводить их на бумаге. «
«Никакого фамильярного обращения, лишь официальный тон!»