Но сбежать не удалось. Не потому что Артёмка, в лучших традициях заботливых мальчиков, решил меня остановить и не дать мне уйти, а просто дверь оказалась запертой. Причём на ключ. Это охранники закрыли, только сейчас вспомнила я.

Я недовольно попинала дверь под звуки, издаваемые корчащимся выпендрёжником, и, расстроившись, стекла по дверке на пол. Теперь мы в ловушке. Кто же нас выпустит? А может через окно? Я метнулась к нему, но оказалось, что мы находимся на третьем этаже. Как только добрались сюда? Опять я пропустила этот момент, потому что в то время, как он меня тащил мокрую из ванной, я занималась поиском ответов на риторические вопросы и не замечала ничего вокруг.

Стена снаружи прямая, без всяких пожарных лестниц и намёков на выступы, так что спуститься отсюда не получится. Даже если и была вероятность, всё равно окно выходит на задний двор, где сейчас толпа гостей. Незамеченными проскользнуть по стене человеком-пауком не получилось бы в любом случае. В общем, тупик. И телефона нет. А так я могла бы позвонить Егору и попросить спасти свою беспечную сестрёнку.

Перевалившись через окно, я решила прикинуть, сколько метров до земли. Прыгать я не собиралась, но, мало ли, а вдруг удастся уговорить склонить к подобным действиям Шера, он же тренированный, авось не расшибёт себе ничего, сгруппируется там, а если на макушку приземлится, то всё равно не страшно, своим мозгом он и так не пользуется. Если он у него есть вообще. Его отсутствие Шер активно доказывает с завидным постоянством. Например, прямо сейчас. Он подскочил ко мне и отволок на середину комнаты.

— Ты дура? Это же третий этаж.

— Я в курсе.

— И всё равно хотела прыгать? — он смотрел на меня, как на умалишённую, хотя кто из нас двоих тут такой, сомнений не вызывает.

— Нет, конечно!

— Не надо делать слишком честные глаза, это тебя выдаёт с потрохами, — уверенно заявляет он и в придачу ещё и головой кивает.

— Но я, правда…

— Молчи уж лучше, врушка. Знаешь, суицид — не выход, даже если ты теперь и… — он сочувствующе оглядел меня.

— Что я? — пришлось переспросить, потому что договаривать он не собирался.

— Ну, ты… Жаль, конечно, но, между прочим, некоторые даже будучи инвалидами живут и даже радуются жизни! — он назидательно поднял вверх указательный палец, старательно отводя глаза.

— В смысле… инвалидов? Я… инвалид?.. — обморок был бы сейчас кстати.

— Нет! Поэтому надо радоваться! — на лице моего принца появилась дебильная извиняющаяся (извиняющаяся?) улыбка.

— Чему радоваться?

Я его сейчас сама из окна выброшу, если он и дальше будет увиливать.