Странно, я его представляла стилистом или дизайнером модной одежды. Но адвокатом?

— Хорошо, — я покивала головой.

— Так говорите. Кто, когда и с какой целью? — готовый к записи моих показаний он даже блокнот с ручкой достал из кармана брюк, хотя понятия не имею, как они могли до сих пор лежать там незамеченными, когда его брюки настолько облегающие?

Возвращаясь к даче показаний, целенаправленно меня никто не избивал. Лишь сама по собственной неуклюжести — вот правда. Только новоявленный адвокат мне всё равно не поверит. А адвокат ли он вообще? Сначала изнасиловать меня пытался, потом принялся обвинять с особым пристрастием, чепуху всякую нёс. А теперь говорит, что он встанет на защиту моих интересов. Интересненнько. Прикалывается, по-моему. А я вот возьму и тоже прикольнусь.

— Это мой муж, — печально поникли мои плечи, а из гортани раздался утробный скорбный вздох («как будто кто-то здесь издох» мысленно дебильно срифмовала я, но делиться стихами не стала).

— Муж? — ничуть не удивился блондин. — Да, в наше время сей прискорбный факт имеет место быть. Не стану обременять вас цифрами, скажу лишь, что подобные случаи учащаются.

— Боже, и как мне теперь с этим жить? — начала я вживаться в роль униженной и оскорблённой, а ещё покалеченной и, вообще, «с приветом».

— Да, это ужасно. Примите мои сопереживания. Я помогу.

— Спасибо. Мы женаты всего ничего, а он уже рукоприкладствует вовсю, — ложь, но в конце концов, расскажи этот парень кому мою историю — я буду отрицать. А если эта ложь дойдёт до Шера, то мы с ним вместе поржём и скажем, что не женаты.

Это лишь безобидный прикол. Некоторые, вообще, насилием помышляют, а потом пытаются выдать себя за адвокатов. Может я тоже хочу веселья?

— Вот только… — извиняющимся тоном вклинился в мои стенания парень.

— Что?

— Халат… Вы где его взяли? Я опрометчиво поступил изначально, набросившись на вас. За это прошу принять мои извинения. Поверьте, они исходят из глубины сердца.

Обычно говорят «из глубины души», да и принять он просил меня свои «сопереживания», когда вся страна требует принять «соболезнования». В общем, какой-то мутный он парень, со странным лексиконом.

— Верю, — я старательно таращила глаза, но в очках этого ему всё равно не было заметно, и выдумывала, как бы ещё нагадить Артёму, и даже придумала: — А это мой муж спёр халат. Он ведь ещё и клептоман. Спионерил и говорит, чтобы надела. Я не хотела. Честно. Но он меня заставил, даже в лоб зазвездил, — я потёрла больное место, всхлипнув, и даже начала жалеть, что мой спектакль только для одного зрителя, и что он останется тайной для моего драгоценного мужа. Вот уж кто оценил бы его в полной мере. Хотя ему сейчас не до меня. У него же принцесса.