Он столько многоходовок замутил, что сам мог легко в них запутаться. Устроил спектакль нетрадиционных отношений, уговорил Викторию прилететь, поступившись собственными планами, следил за Оливером, подговорил Соню и Сеню, и всё оказалось зря — сестрёнка связалась с другим парнем. Порядочной скотиной, но не убийцей. Шер ему не нравился, но как человека он его знал давно, и не замечал за ним постыдных поступков. Он скорее даже был добряком, и жертвовал деньги в фонд сирот, учил их танцевать, устраивал летние лагеря со своими парнями. Зачинщиком этих действ был именно Артём Охренчик.

— Прости меня, Вики, — вымолвил Егор, не зная с чего начать разговор.

Сама Вика молчала, не ожидавшая, что Егор придёт с кем-то. Но радовалась, что кем-то не оказалась его невеста. Весьма противная особа.

Она кивнула ему, принимая извинения, и разрешая продолжать речь. Лёша даже засмотрелся, восхищаясь её манерами и жестами. Хотелось походить на эту красивую грациозную лань.

— Вики, я наверное зря тебя позвал. Я думал, Оливер, — он поморщился на имени, — хочет поиграть с сестрой. Ты же знаешь, она моя двойняшка. Она самое дорогое, что есть у меня.

«Скажи это своей невесте,» — понеслось в её голове. А Егор продолжал:

— Она — это я, а я — это она. Я боялся за Лену, хотел её защитить, как мог, — он жарко заговорил, озвучивая откровения, — я всякую дичь выдумывал, чтобы их развести, — Вика засмотрелась в его глаза, но не могла прочесть мысли: говорит ли он правду, врёт ли — она не знала, но верила. — Я хотел сказать ему в лицо, чтобы он оставил её, но сама же знаешь, что он бы сделал от противного. И я выдумывал разное, чтобы… А потом решился позвать тебя. Я правда, очень благодарен, ты чудесный друг, — Вика не изменилась в лице, но сердце ёкнуло, — только зря. Ведь оказалось, блин, каламбур, — он схватился за голову, усмехаясь, — что это «утка». Я себя таким кретином чувствовал, жуть.

Он был таким красивым в ореоле медленно ползущего на горизонте солнца, отражающегося от поверхности близлежащего водоёма, от которого невинно щурился. И ей хотелось сказать, что он и есть кретин. Что не видит её так же, как она видит его.

— Вик, прости меня. Тревога оказалась ложной. Спасать никого не надо.

«Только ты, Егор, не прав». Кое-кто нуждался в спасении. И ждал его от Лены. Но она ему не предназначена. Она не может его спасти. Даже если бы очень захотела. Для Олли она как плацебо — он верит в её чудодейственность, но обманка не спасёт, когда ты на тяжёлой стадии болезни. Так было с отцом. Вика слышала, что под самый конец ему начали давать плацебо, а мама знала об этом и плакала, от того что папа верил в то, что «лекарство» поможет. Никакое это было не лекарство. Пустые пилюли.