— Хотя лучше, чтобы он про неё и не вспомнил, — скорчила рожицу Данка.

И то, что он жив, что дышит, что появилась определённость сделало эти дни ожидания не самыми худшими за последние месяцы.

Родителей Оксанкиных ввели в курс дела тем же вечером. И вообще удачно получилось, что их не оказалось дома в момент приезда Альвареса. Маме и так стало плохо, а увидев Оксанкину реакцию, ей наверно, пришлось бы и Скорую вызывать.

— Мам, ну, если я не родила, то тебе уж и подавно не стоит за сердце хвататься.

— Да, ты права, права, — вытерла она слёзы. — Теперь хоть какая-то конкретика. Всё легче.

— Да, он жив, и у него хорошие показатели, а с остальным мы справимся, — улыбнулась ей Оксанка.

И присутствие родного отца Кайрата, тоже сделало эти дни ожидания не самыми плохими. Они отлично подружились с Оксанкиным отцом. Можно было только догадываться как они общаются, но чаще всего их можно было увидеть у стареньких папиных Жигулей, с которыми он ни за что не согласился расстаться. А ещё у пруда с карасями с удочками в руках.

Жизнь стала не тяжёлым тупым ожиданием страшных вестей. А волнительным ожиданием хороших.

Альварес часто общался с женой по скайпу, и каждый раз пытался подключить к этой беседе Оксанку. Но она скромно отмалчивалась, и даже не потому, что ни слова не понимала по-английски, а как-то робела перед этой Женщиной с большой буквы. День и ночь она проводила у постели сына, а выглядела так, словно только что вышла из салона красоты. Строгая, подтянутая, ухоженная, чем-то неуловимым, породой, а может статью, она напоминала Оксанке Диану. Женщины, в ряды которых Оксанке никогда не встать.

Диана, видимо, прекрасно понимая, что Оксанке и без того нелегко и видеть её лишний раз больно, как-то незаметно отстранилась. И даже не жила больше в своём доме, предоставив сыну и невестке право жить самостоятельно. Данка сказала, что она нашла мужчину и живёт теперь с ним. И Оксанка искренне не хотела знать подробностей.

А Рей ей видеть было приятно. Уважение перед стойкостью этой женщины, прожившей тридцать лет с такой болью, заставляло Оксанку замирать каждый раз, когда она слышала её бархатистый низкий голос.

— Хай, Оксана, — улыбалась она ей с экрана.

Из набора слов, которые она узнавала легко складывались предложения.

«Здоровье», «малыш». Она говорила, что каждый день рассказывает о её самочувствии Кайрату. И уверяла, что у него всё хорошо и он вернётся, может быть даже быстрее, чем они думали.

И ей единственной, сидящей там у его постели, Оксанка действительно верила.

За несколько дней до родов вокруг имени Кайрата установилась такая же подозрительная тишина как после того, когда он пропал с радаров два месяца назад. Неделю назад все активно обсуждали каково это выходить из комы. Стимуляция, массаж, аппарат, энцефалография — все эти слова постоянно звучали, заставляя Оксанку тревожно прислушиваться, а теперь все упорно молчали и при ней старались ничего не обсуждать.