— Смотри, кого я тебе принёс.
Господи, какой он худой! Только и осталось, что на лице эти огромные карие глазищи. Больничный белый халат болтался на нём как на вешалке, и у него в руках был крошечный свёрток — их сын.
Кайрат сел с ним на кровать, и Оксанка не знала на кого из них смотреть.
— Он такой маленький, — она притронулась к смуглой щёчке малыша и пригладила выступающие из-под шапочки чёрные волосы.
— Он очень даже крепыш. Три с половиной килограмма, — Кайрат посмотрел на него влюблённо, склонив голову, и длинная чёлка упала ему на один глаз. — Какой он красивый!
Он хотел передать его Оксанке, но малыш вдруг забеспокоился, сморщился, а потом на Кайрата с удивлением уставился один карий глаз. И Оксанка забыла, что надо дышать, увидев с каким удивлением на него смотрит Кай.
И второй карий глаз тоже открылся и стал изучать его внимательно и серьёзно. И в этих опухших ещё глазёнках уже так явно читался их азиатский разрез.
— Но он же, — повернулся к ней испуганный Кайрат, — мой.
Наверно, всё было написано у неё на лице. Он посмотрел ещё раз вниз, а потом на Оксанку.
— Он же мой?
Она кивнула, не сумев выдавить из себя ни слова.
— Но как?... Господи! — он прижал его к себе, поднял лицо к потолку и заплакал.
А может засмеялся, потому что слёзы текли у него из глаз, но он смеялся. Смеялся и плакал от счастья, прижимая к себе малыша одной рукой, а Оксанку другой.
Громкий и недовольный плач раздался у него на груди.
— Мы назовём его порванный презерватив? — передал он кричавшего малыша Оксанке и улыбнулся, вытирая её слёзы.
— Мы назовём его Артур, в честь твоего далёкого предка, Артуро Альвареса.
— Артур Сагатов, — усмехнулся Кайрат. — А что? Звучит неплохо.
Но Оксанка ничего не могла ему ответить — маленький требовательный ротик вцепился в её грудь.
Малыш сосал и причмокивал, и косился туда, где его отец так же нестерпимо убедительно целовал его мать.