– Не так-то это просто, Кевин.

– Я слышал, как ты врала по телефону. Полагаю, она выразила желание пожить у тебя?

Энн промолчала, и Кевин рассмеялся:

– Ты все та же новоанглийская скромница? Ну почему было не сказать напрямик: да, Нили, у меня в спальне, дескать, две кровати, но на второй частенько ночует мой приятель.

Энн взяла листки со сценарием.

– Потому что говорить об этом совсем не обязательно. Кевин, я тревожусь за Нили. Что-то c ней неладное творится.

– Да? И все из-за того, что c ней не возобновили договор? Она и так семь месяцев сидела, не пошевелив задницей, и получала кучу денег. Теперь вовсе не так позорно остаться без долгосрочного контракта. Ни одна студия их не подписывает направо и налево.

– Но голос у нее был какой-то странный… она в отчаянии. Говорит, что ей надо уехать оттуда.

– Ну, в предложениях у нее недостатка не будет. Стоит ей только появиться в Нью-Йорке, и все бродвейские продюсеры наперегонки помчатся к ней. Она может заключить контракт c телевидением – да c кем угодно!

– Но я слышала всякие сплетни… – Энн потянулась за сигаретой.

Кевин протянул руку и не дал ей зажечь сигарету.

– Иди-ка сюда, а то кричать приходится.

Она улыбнулась:

– Кевин, мне и вправду придется кричать, если я завтра предстану перед камерой, не выучив слов.

– Пользуйся шпаргалкой.

– Мне лучше без нее. Я спокойна, когда она есть под рукой, но мне все-таки легче, когда я знаю текст.

– Энн, я, вообще-то, что-нибудь значу для тебя? – спросил он.

– Очень много, Кевин. – Она отложила текст, наперед зная, что за этим последует. Он не в первый раз заводил этот разговор.

– Но ты не испытываешь ко мне бешеную страсть?

– Такая страсть бывает в юности, – улыбнулась она, – когда влюбляешься впервые.