Инстинктивно я хватаю со стола бутылку с водой и разворачиваюсь, готовый швырнуть ее в то, что находится позади меня.

– Не кидай, – протяжный женский голос.

Я опускаю руку. Быстро протягиваю руку, чтобы щелкнуть выключателем на стене, наполнив комнату светом. Мое сердце бешено колотится, а адреналин все еще бурлит в венах, поэтому мне требуется секунда, чтобы осознать, что в моей постели лежит обнаженная женщина, лишь частично скрытая одеялом.

С невозмутимой ухмылкой она поднимает руки, сдаваясь.

– Я безоружна.

Я делаю успокаивающий вдох.

– Кто ты, черт возьми, такая?

– Твой подарок, – дразнит она, прежде чем стянуть с себя оставшуюся часть одеяла и показать два красных бантика на сосках. – Всегда пожалуйста.

Затем она переворачивается и показывает мне свою голую задницу, на которой черным маркером написано мое имя.

Гаррет на одной половине. Грэхем – на другой.

Не могу.

Я просто, мать его, не могу.

Не говоря ни слова, я разворачиваюсь на каблуках и выхожу из комнаты. Натягивая футболку, я вхожу в лифт, все еще держа бутылку воды. Богом клянусь, следующий, кто со мной свяжется, получит по морде.

Внизу я становлюсь все более мрачным и беспокойным, когда вступаю в разговор с менеджером на стойке регистрации, который, похоже, считает, что у меня безграничный запас терпения. Типа, чувак, мы могли бы поговорить о прискорбно-неадекватной службе безопасности, которая впустила обнаженную девицу в мою комнату с моим именем на заднице, словно она собирается сделать из меня чучело для трофейных мягких игрушек на своей постели, или ты можешь дать мне новый номер, чтобы я мог, мать его, поспать.

Пока я жду, когда они, наконец, соберутся с мыслями и перенесут мои вещи в другой номер, я пишу Логану.

Я: Хоккейные боги решили пощадить тебя этим вечером. Только что нашел поклонницу в своей постели. С бантиками на сиськах и моим именем, написанным маркером на заднице.

Он: Буа-га-га. Давай, девочка.

Он: Несмываемый маркер, а? Хотел бы я, чтоб у моих поклонниц была такая преданность.