— О! Поговорить захотелось? Давай… — я скинул пиджак, перебросив его через мягкую спинку дивана. — У меня есть пара часов. Готов выслушать все твои претензии к своей скромной персоне. Только мораль мне не ясна. Не можешь найти свое место в этом бренном мире или наоборот? То, что выбрал ты, не нравится таким, как я и твой отец? Так ты скажи нам. Скажи честно, что решил снюхаться. Что именно в этом ты нашел свое призвание. Именно под коксом ты видишь мультики красочней, чем реальность. Давай. Но только я жду честности от тебя. Просто скажи.

— Сначала мне так хотелось смыться из больницы. А теперь… Теперь хочу обратно! — Илья снова затянулся кальяном, выпустив густое облако ароматного дыма. — Да, хочу обратно…

— Интересно… Но ты только махни, я быстро организую твое заключение! Но для начала скажи, почему?

— Потому что там такие же, как я… А тут вы… Такие счастливые, красивые, влюбленные! Мы с вами с разных планет! А там все просто. Просыпаешься и стонешь от тоски вместе с другими наркошами, алкоголиками, рассказывая сказки о том, что завязать проще простого! А главное, мы верим друг другу… А вот ты мне не веришь. Да?

— Не верю, Мара. Не верю. Я вообще перестал верить людям, окончательно разочаровался.

— А как же Янка? Тяжело, да? Приходится верить, чтобы не свихнуться? Да? Просыпаясь, разрываешь себя на две части: одна тянется за простой невинностью души, вторая сопротивляется, припоминая все возможные варианты. Ведь ты все просчитал? Да? Готов к ножу в спину? И к свадьбе готов, и к «розовым соплям»! В твоей голове проиграно миллион разных сценариев. Расскажи мне, друг? Какой вариант подходит тебе больше? Там, где она уходит? Или тот, где ты просишь руки её у Моисеева?

Конечно, я просчитал все. Рассмотрел каждый вариант, взвешивая количество боли, которую придется похоронить в собственном сердце снова. Готов ко всему. Наметил свободное место на спине. Но не готов вытряхивать свою «душеньку» даже перед лучшим другом. Не готов.

— Приходится думать только о ней, чтобы не позволить отвратительно— скользким мыслишкам разъесть твое хрупкое ощущение благополучия. Чертовски трудно, да? — Мара никак не мог уняться. Было ощущение, что мне мстят за каждый день, проведенный в одиночестве. Он прищуривается, всматриваясь в меня так глубоко, как только может. — Легко только в постели? Потому что тело само знает, что делать? Легко смотреть в глаза, легко думать, заполняя легкие ее стонами? Да? Потому что в эти моменты жизнь становится предельно простой и наполненной целью. Но, как только она исчезает, сердце вновь сковывает многометровой толщей гранита, и ты уже вновь готов усомниться в ней. Помогают лишь ощущения…