– У моей жены болезнь белого вещества. – Генри постукивает себя по голове, как бы поясняя, что данное заболевание имеет какое-то отношение к мозгу. С другой стороны, болезни всех пациентов в этом центре так или иначе связаны с мозгом. Болезнь Альцгеймера поражает серое вещество, а не белое, но результат тот же. – Она помнит только три слова. – Он откусывает кусок от сэндвича, проглатывает его, а после расплывается в улыбке. – Но это самые важные для меня слова.

На улице постоянно слышны звуки сирен «скорой помощи». Происходит это так часто, что вскоре они превращаются в белый шум.

Посреди ночи я просыпаюсь, переворачиваюсь на другой бок и понимаю, что Финна рядом нет. Мне приходится окончательно проснуться, чтобы вспомнить, работает ли он сегодня в ночную смену. Трудно различать время, когда каждый день похож на предыдущий как две капли воды.

Но нет, я точно помню, как мы почистили зубы и легли спать. Нахмурившись, я встаю с кровати и бреду в темноте в гостиную, тихонько зовя Финна по имени.

Он сидит на диване. Его силуэт четко различим в лунном свете, плечи опущены, словно он Атлант, несущий на них всю тяжесть мира. Глаза Финна зажмурены, а руки плотно прижаты к ушам.

Он смотрит на меня. На носу – синяки от маски, под глазами – глубокие тени.

– Пусть они замолчат, – шепчет он, и только в это мгновение я различаю наконец вой очередной «скорой помощи», мчащейся наперегонки со временем.

Сеанс с психологом, доктором ДеСантос, как и все остальное сейчас, проходит в Zoom. Ее рекомендовали Финну как хорошего специалиста, и, очевидно, именно из-за него она назначила мне встречу так быстро. Я спрашиваю Финна, откуда он ее знает, и кончики его ушей заливаются краской.

– Ее прислали в помощь ординаторам и интернам, – признается он, – потому что у многих случались срывы во время смен.

Финн, как всегда, на работе, но на сей раз я этому даже рада. Я не рассказала ему о своей поездке к матери, так как полагала, что он расстроится, узнав о моей очередной вылазке из дома. Поэтому я убедила себя, что лучше ничего ему не говорить.

Кажется, теперь я могу убедить себя практически в чем угодно.

– Судя по вашему описанию, – говорит доктор ДеСантос, – похоже на психоз.

Я только что закончила свой рассказ о Галапагосах. Его начало было сбивчивым, но потом мне удалось расслабиться и самозабвенно поведать ей обо всем, когда стало понятно, что психолог не собирается меня прерывать.

– Психоз? – повторяю я. – Но я не сумасшедшая.

– Тогда сильное расстройство сна, – уточняет она. – Почему бы нам не назвать ваши сны… руминацией?