Старшая Василиса нянчила братьев и сестру. Отец видел, как она старается, помогает, порой пересиливал себя, гладил ее по жидким волосенкам, сажал на колени. Чувство справедливости в нем проросло глубоко с самых малых лет. Ребенок не виноват в том, что для родителей он стал олицетворением невзгод.

Василий стал тем мастером гончарного дела, каким видел себя в мечтах: его горшки, кувшины, чашки, миски продавались бойко, выручка росла. Дом – полная чаша, жена – красавица, исправно рожающая детей. Даже младший болезненный Федя и тот стал не наказанием, а счастьем для родителей – хороший парень вышел. Младшей дочери Василий отдал самую пылкую свою любовь. Сам не знал он, почему с самого ее рождения умилялся милой девчушкой. А когда она стала подрастать, от отца не отлипала, ходила за ним хвостиком, внимательно слушая каждое сказанное им слово.

У Василия был такой взгляд на жизнь: считал он, что Бог всем дает по заслугам. Грешишь, ведешь неправедную жизнь – накажет, отнимет детей, покалечит, лишит радостей жизненных. А если живешь по уму и сердцу, соблюдаешь все заповеди, делаешь добро людям – наградит хорошей семьей, здоровьем, мастерством.

Знал мужик, что отец Михаил и другие попы с ним бы не сошлись. Того и гляди объявили его рассуждения ересью, непотребством. Библия да проповеди учили, что воздается человеку на том свете. Он о мыслях своих никому особо не говорил, про себя пестовал.

И все у Василия получалось, сходилось с этим раскладом. Сам он не грешил, даже ни разу жене своей не изменил, хотя – Бог видел – искус имелся, и серьезный. Был Вася помоложе – ох вертели перед ним бабы хвостом – не так много было видных мужиков в Еловой:

– Мужа сегодня не будет. Зайди, помочь надо… Я в долгу не останусь.

Особенно Маланья старалась, подмигивала и улыбалась зазывно, ее-то мужик все какой-то вареный, видно, пчелами искусанный. Но Вася терпел, посмотрит-полюбуется на изгибы, через любой сарафан выпирающие, – и к жене домой.

Только один грех мог бы Бог в вину Василию поставить – чревоугодничал он, любил поесть сладко. Стряпала Анна хорошо, не то, что некоторые бабы, за уши не оттащишь от ее запеченного порося. Но надеялся мужик, что это можно простить истовому христианину.

Хитрый, умный, пытающийся разбираться и в тех делах, до которых ему не должно быть никакого дела – как царь правит, куда Россия-матушка катится, – он был наивен, как дитя, в делах житейских, домашних. И обмана не терпел ни от кого, сам был честен и открыт.

Аксинья и ее шашни с кузнецом впервые ударили по Василию. Он заботился о дочке, холил ее, все прихоти исполнял! Она, мерзавка, подвела его, врала, нарушила волю отцовскую, заставила перед Акимом виниться, шею гнуть. А этого Василий ох как не любил!