Будто бы предупреждала.

– А кто там, на крыше? – спросила проходящая мимо Матвея женщина с зонтиком.

– Не знаю, – пожала плечами ее спутница. Подростки часто балуются. Мода у них такая – по крышам лазить, фотографии делать.

Матвей поднял голову и тоже увидел на крыше дома неясную мужскую фигуру. Впрочем, ему было все равно. Он зашел в нужный подъезд и неторопливо направился на второй этаж. Каждый раз, когда он оказывался в этом доме, им овладевала легкая брезгливость. Матвей привык совсем к другой жизни. А вот Андрей хотел обычной жизни. «Как у всех», – повторял он сам.

Дверь в квартиру оказалась открыта, что тотчас насторожило Матвея, и он, недолго думая, забежал внутрь. Типовой дом, заурядный ремонт, обычная обстановка – абсолютно серая квартира. Легкий творческий беспорядок – в отличие от старшего брата, Андрей не любил аккуратность. И тишина.

На кухне Матвей увидел стоящую на столе кружку с еще не остывшим чаем. Под кружкой лежал сложенный вдвое лист. Матвей тотчас развернул его. Это была предсмертная записка. «В моей смерти прошу никого не винить. Мама, папа, брат, простите, я больше так не могу».

Первые несколько секунд у Матвея был ступор. Он с ужасом вглядывался в строки, написанные, без сомнения, рукой брата. Мелкий почерк с завитушками и наклоном влево был ему хорошо знаком. После Матвей рванул в ванную – подумал почему-то, что Андрей может быть там: перерезал вены и ждет смерти. Затем обшарил весь дом. Но брата нигде не нашел.

Затем вдруг вспомнил человека на крыше, и у него в голове все мгновенно сошлось. Еще не успевший остыть чай, записка, крыша высотки…

С обжигающей душу уверенностью, что там, наверху, был его брат, Матвей выбежал из квартиры и бросился к лифту. В доме он был один и то ли не работал, то ли был занят – сколько Матвей ни жал на кнопку вызова, лифт не шел. Тогда он помчался наверх так быстро, как только мог, преодолевая этаж за этажом и думая только о том, как спасти брата. Не успел.

Когда Матвей появился на крыше, Андрей уже спрыгнул. Матвей плохо помнил, что было дальше. Как он кричал от отчаяния и горя, как оказался внизу, как увозили брата. Он отчетливо запомнил только ее лицо – лицо девушки брата, которое увидел в собравшейся толпе зевак. Лицо Ангелины Ланской, которое мелькнуло и исчезло – тогда ему даже показалось, что это галлюцинация.

Возможно, если бы отец остался жив, он бы сразу заподозрил неладное и подключил бы все свои связи, чтобы понять, действительно ли его младший сын был способен на такой поступок. Однако отца не стало не выдержало сердце. Мать, красивая ухоженная женщина, знающая себе цену, стала совсем другой – погруженной в себя. Матвей, выдернутый из комфортной среды, в которой он беспечно существовал, сам едва не сошел с ума – на него вдруг разом свалилось все. Двойные похороны, болезнь матери, бизнес. Он не знал, за что хвататься и что делать, и с трудом справился со своим горем. Не мог не справиться.