Оба резко заткнулись, и воздух между ними сгустился. Кровь пульсировала в ушах, а каждый вдох, выдох рваного дыхания оглушал. Зрачки Эдварда расширились, из взгляда ушла привычная усмешка, а тело напряглось как камень. Одна его рука скользнула по тонкой шее и сжала затылок, а вторая властно легла на поясницу и заставила Юлю шагнуть к нему. Она прикрыла глаза, кровь бурным потоком разнесла по телу желание, тягучее и терпкое как молодое вино. Недавний сон живо напомнил ей, как эти жилистые крепкие руки прижимали ее тело к постели.
— Джулия, любимая, — жесткие губы накрыли ее рот требовательным, распаляющим и мучительным поцелуем взрослого, изголодавшегося по любви, мужчины.
Юля испуганно открыла глаза, и откровенный взгляд опалил ее, лишив остатков разума и сорвав последние запреты. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Она ощутила сладостный спазм внизу живота и сильнее вцепилась в широкие, ладные плечи Эдварда. Мужские, жадные руки проникли под рубашку и заскользили по телу, умело обходя раны, оставленные на память плеткой одним из несостоявшихся мужей. Губы то приникали, то отпускали ее рот. Шероховатая поверхность языка заполонила все изнутри, даря новый вкус и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, и удивительным образом окончательно убило все то прекрасное, что ожило в Юлиной душе, когда она позволила себе полюбить Роберта.
Глава 21
Глава 21
— Приехал адвокат… — раздался голос Виктора.
«Мог бы и постучаться, — Эдвард удержал Юлю, испуганно отпрянувшую от него. — Впрочем, он очень кстати. Спас меня от лишних объяснений с Джулией».
— Отлично, — Эдвард загораживал ее спиной, следуя кодексу джентльмена. — Я скоро выйду. Буду благодарен, если ты договоришься с ним на лишних полчаса. Я оплачу это время.
— Хорошо, извини, — дверь за спиной захлопнулась.
Юля припала к его плечу.
— Ты снова меня спас, — ее голос сладкой музыкой отозвался в измученном сердце: «Не оттолкнула!» Он погладил Юлю по волосам и, взяв за плечи, немного отстранил.
— Давай горячего чаю попьем? Я принес в термосе.
Она кивнула.
— Садись.
Юля продолжала стоять, безвольно опустив руки вдоль тела. Эдвард настороженно посмотрел на нее и закрыл фрамугу, завернув ручку покрепче.
— Я принес твои вещи, — Эдвард указал на сумку, брошенную в дверях. По его спине пробежал холодок: «А ведь я мог не успеть, сам не помню, как так быстро оказался у окна». Он поднял с кровати чудом уцелевший термос, подошел к столу. — Это цейлонский чай с бергамотом. В России такого не найти, хорошо я прихватил с собой из дома побольше.