— Timeo Danaos et dona ferentes[2]— Юля закончила с ресницами и повернулась к Виктору.

— Да ладно тебе! Никаких даров. Всего лишь телефон Роберта. Он забыл его дома в спешке. Хотел отдать Эдварду да разминулся с ним. Передашь?

— Не вопрос, — вежливо улыбнулась Юля и протянула руку.

— Интересные тут контакты у него, — рассмеялся Виктор и нажал на клавишу в мобильнике. Экран вспыхнул серым тусклым светом.

— Рыться в чужой записной книжке для вас нормально? — нахмурилась Юля, закусив губу.

— Мне же нужно было узнать чей он?

— А у вас дома проходной двор? — она повернулась к зеркалу и взяла карандаш для губ.

Виктор проигнорировал ее колкость и принялся листать адресную книжку Фаррелла-младшего.

— Алекса Пятница, Большие титьки, близняшки…

— Замолчите немедленно, — она заткнула уши ладонями и отшатнулась от зеркала. Виктор положил телефон на раковину и подхватил Юлю под локоть.

— Мне неприятно причинять тебе боль, — Виктор снова развернул ее к зеркалу и сказал уже без тягучей ленцы в голосе, — Но ты собралась за Роберта замуж, а мне отчего-то тебя жалко. Ты классная девчонка, потому позволь дать тебе совет человека, прожившего уже полвека. Твое сердце бьется только благодаря Эдварду, а его, с недавних пор, только ради тебя. Не ведись на молодого повесу, он наиграется и бросит. Уже бросил.

— С чего вы взяли?

— А разве нет?

Юля промолчала.

— Сделай счастливым Эдварда.

— Я далеко не ангел, — Юля дрожащей рукой взяла помаду и, кинула ее обратно в косметичку: «Еще удивлялась, что Роберт так сведущ в разных женских штучках!»

— Противоположности сходятся.

— И вскоре в ужасе разбегаются, — Юля с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. — Оставьте меня. Прошу вас.

— Уверен, — Виктор похлопал ее по плечу, — ты сделаешь правильный выбор.

Юля подождала пока за ним закрылась дверь и посмотрела на телефон, как на гремучую змею: «Вдруг Виктор соврал?» Юля пересилила себя, взяла в руки мобильник и пролистала контакты. Худшие подозрения подтвердились. Она отнесла его на стол, вернулась в ванную, включила воду и с остервенением принялась намыливать руки.