— Ах, ты сучка! Какая же ты, дрянь, на самом деле! — завопила вдруг девчонка. — Сегодня уже с другим. А он знает?

Карина мотала головой недоуменно, хотя все жилки так натянулись, что неизбежно должны были порваться — вопрос времени. Жерар ехидно усмехнулся.

— Кто он?

— Кирилл мой, кто! Я знаю, что ты… Не знаю, что ты с ним сделала… Но он точно был вчера у нас. Вот…

Она положила на тумбу сережку — бриллиант с ушками. Жилки треснули. Карина обмякла.

— Мама нашла, когда убиралась. Сказала, ты зачем-то заходила к нам. И этот запах! Я еще думала, совсем спятила, уже везде его чую, — Полина вскинула голову, а потом резко топнула. — А он там был! Сто процентов был. И не пытайся отнекиваться. Это точно его сережка. Он говорил, ему на заказ друг подарил.

Жерар удивился услышанному, поднял брови, злорадно посмотрел Карине в лицо, искал побежденный взгляд. А та пыталась убежать от всепоглощающего стыда и зеленых глаз сестры, искренне ее ненавидящих. Эта ненависть причиняла больше боли, чем все пережитое до этой минуты. Карина совершенно потерялась, раскрыла немощно рот и хлопала ресницами, как советская кукла.

— Самое главное, когда вы успели? Неужели сразу после концерта началось? — в голосе сестренки злоба затмевала все остальное: отчаяние, разочарование, сожаление. — Он никуда не уехал, да? И не обанкротился?

Зеленые глаза стали шире. Полина опустила плечи. Карина свои обхватила руками. Сердце превратилось в камень, ноги — в вату, мозг — в желе. «Господи, Зайкин, спаси меня», — плавала в нем мысль.

— То есть пока я рыдала и переживала за него, вы с ним трахались? Да еще в родительской комнате! Зачем тебе это? Ты специально? Ты завидовала мне, что ли? — Полина краснела сильнее и, оставаясь на месте, на каждый вопрос делала легкий рывок вперед, от чего Карина вздрагивала и прижималась к стене плотнее, пока не стала такой же плоской и прямой. — А я еще тогда заметила, что ты на него глаз положила. Но я тебе доверяла, ты же сестра моя родная! Как ты могла, сучка?!

Девчонка порвала руками что-то неосязаемое в воздухе и сжала кулаки. Жалящие упреком глаза, наконец, закрылись. Из них потекли слезы, поверх старых, уже высохших. Карина обернулась на Жерара, тот смотрел на вспыхнувший экран ее телефона — пришло какое-то уведомление, до которого ей не было дела. Она вернула взгляд Полине. Та зажимала ладонями лицо и сипела:

— Папа прав, ты шалава и есть. И ничем тебя не исправишь. А он просто дурак. Повелся на твою доступность. Хотя чем ты могла его заманить? — сестренка снова посмотрела на Карину, теперь с презрением. — Я же гораздо красивее, и интереснее. Да с тобой даже поговорить не о чем! У тебя же совершенно ничего нет. Только дырка между ног, а внутри пустота.