Он указал на угловую деревянную конструкцию с пустыми полками. Татьяна кивнула и подошла ко второй сумке с тарелками. Она развязала все веревки и аккуратно относила блюда небольшими стопками на среднюю полку, куда ей удобно было сразу их ставить. Вадим таскал плитку и клал ее прямо на пол в том же углу. Все это они делали в тишине. Парень молчал угрюмо, девушка — виновато. Так прошло минут пятнадцать.

— Ты письмо-то прочитала? — спросил он вдруг, отряхивая руки после плитки.

Татьяна только угукнула. Воспоминания об отце нервировали и вынуждали злиться. Лишний раз теребить ими душу ей не хотелось. Она бы предпочла еще три часа слушать сюсюканья Вадима с утконосой Надей, чем вести разговоры об отце. Парень некоторое время молчал в ожидания ответа, но, поняв, что это безнадежно, продолжил сам.

— Впервые ко мне в бар он прибежал через несколько дней после твоего побега. Устроил скандал, разумеется. Я тогда только узнал, что ты сбежала. Был в шоке. Но сразу начал обвинять его, он — меня. Разругались в пух и прах, в общем, — Вадим цокнул губами. — Потом еще через неделю он пришел снова, уже спокойный, разбитый только совсем. Дал свои контакты, на коленях умолял сообщить ему, если ты вдруг на меня выйдешь. Мы тогда оба еще надеялись, что ты мне хоть что-нибудь сообщишь.

Он с упреком взглянул в ее лицо, но быстро отвел глаза и пошел за следующей партией керамики. Девушка старалась не глядеть на него, хоть и навострила уши. Она разбирала блюдца, медленно и аккуратно выкладывая их по одному из сумки на пол.

— Потом ему позвонили из полиции, сказали, что нашли труп молодой девушки, просили приехать в Москву на опознание. Он сам наотрез отказался, объяснив, что не выдержит. Попросил меня. Вернувшись из Москвы, я решил пойти к вам домой, поделиться впечатлениями, — из парня вырвался невеселый смешок. — Застал его в раскрытом окне. Час с ним перекрикивались. Там уже мчсники подъехали, толпа образовалась. В общем, уговорили его скопом не бросаться. Тогда мы с ним впервые напились и, наконец, поговорили по душам.

Вадим положил плитку на предыдущую партию и, снова отряхнув руки, направился к баулам. Татьяна продолжала сидеть на месте с опущенной головой.

— Мы с ним на вашей кухне много вина выбухали, — усмехнулся парень. — Твой отец — эстет, конечно. Всякую бадягу не пьет. Я таскал ему из «Дирижабля» местные изыски, он выбрасывал все в мусорку, даже не открывая.

Вадим раскрыл мешок с чашками и начал выкладывать их на пол. Татьяна рядом разбирала чайные и кофейные блюдца, внимательно слушая.