— Но это очень и очень серьезно, Вася, — вычитывает мне прямо в лицо, — это не игрушки. Даже если мы будем разводиться, ребенка вниманием обделять нельзя. Я понимаю, что ты не собираешься его усыновлять, но если хоть чуть проживем вместе, он тебя отцом будет воспринимать.

— Все сказала? — прищуриваюсь. — О разводе забудь. И собираюсь усыновлять, по официозу наполную. Еще и воспитывать собираюсь. По полной. И знаешь что, Чернышевская?

— Что?

— Не могу дождаться, — плотоядно улыбаюсь я, а она опасливо смотрит на меня.

— // —

После перепихона на скорую руку, Алиса идет проведать наглеца.

Зависаю на репортах по активам, которые через рекомендованный Фрезем менеджмент проходят. Мда, не мое это, но цифры в год красивые округляются. Инвестинг-шминвестинг, ни хрена делаешь, а бабло урожаем. Еще надо краем глаза глянуть, что там управляющий по новому направлению в сальдо накуралесил.

Высматриваю ручку у нее на туалетном столике, потому что моя не пашет. Список чего-то подвален кремами, а на листке явно цифры про деньги. Вытаскиваю, чтобы изучить.

Ага-ага, денег у нее своих полно.

Собирается кучу драгоценностей продать. Расписаны приблизительные цены. Мелочовка в первой очереде идет, а самое крупное— во второй. Какой-то кулон и серьги сбывать не хочет.

Могу, конечно, потом цацки все перекупить. Но зачем? Блядь, ну до свадьбы хотел подождать. Сейчас даже не знаю, как ей деньги всунуть. Очередная разборка, а мы еще конкретно не поговорили.

Алиса возвращается в приподнятом настроении, но, оказывается, ей стирку надо ставить.

Потом приходит, волосы распускает, стягивает одним махом с себя домашнее платье какое-то. Я же трусы раньше с нее скинул. Поэтому. Она голая полностью под ним.

Стоит, браслет растегивает. Красиво так. Нижние губки у нее пухленькие. Уже давно распланировал как-то их потом прямо трахнуть. Без проникновения и прочего. Тогда они будут еще более пухленькими.

Залазит на кровать, а я с поводка срываюсь. Лезу ей везде, и хриплю:

— Я сейчас жесткану. — Ногу ее в бок отвожу. — Расслабься.

Засаживаю ей, а на мордашке каждый миллиметр отображается. Вот прямо как расширяю ее, так она зубы сцепляет, а потом рот влажный раскрывает.

Это самый кайф. Она со скоростью собственных ресниц не справляется.

Рвусь и рвусь вперед, вообще за своими ощущениями отследить не могу. Теряюсь в словах — зачем вообще разговариваю? — когда смотрю, как член мой ее долбит.

— Вот так, берешь хорошо, вот так, еще возьмешь.