Алиса через пару толчков бьется в разрядке, утыкаясь в меня носом. Хорошо-то как.

Наверх перекидываю ее, усаживая. Она расстерянная, но я заставляю ее бедрами работать. Вытягивается со стоном, и наконец-то прыгать привыкает.

Волосы ей убираю с лица, а она меня за палец кусает. Сумасшедшая. Не видит ли что ли, с кем дело имеет? Сую отрубки свои ей в рот.

— Когда лижешь или сосешь, на меня смотреть.

Взглядами боремся, но скручивает нас водоворотом, и нечетким все вокруг становится.

— Я-я тебя люблю, — шепчет и постанывает она, — Вася!

Как-то неуверенно выдает, будто сомневается, говорить или нет. Это еще чего?

Еще такого здесь не хватало.

За талию ее грабастаю, и рывками заряджаю, прямо в мордашку слова закидываю, лбом в ее лоб упираясь:

— Люблю тебя так. Я тебя люблю, вот так. Тебя, Алиса, тебя. Вот так! Слышишь?

Дыхание спирает, когда она второй раз кончает. Мощно, дрожь языком на коже можно попробовать. Разбивается она красиво, ладошкой себя за лицо хватает.

Я прям отряхиваю себя, чтоб успокоиться. Палку бы не перегнуть сейчас. Башкой трясу.

Снимаю ее с себя, нежничаю в рот ей. Понимаем друг друга без слов. Она ниже опускается. Волосы на щеку спадают, когда она багровую головку жадно облизывает по кругу.

Не толкаюсь дураком, потому что в трансе я. Она всегда так это делает, будто оторваться не может.

В горячке я, но зной — ленивый, как летний полудень.

Алиса приподнимается вдруг, локон за ухо пристраивает. Взгляд отводит.

— Я лучше на колени стану. Давай… так.

Давненько стал это улавливать. Боялся, что протекшая крыша мне тут придуманную реальность малюет.

Что она строптивая и непробивная. В жизни. Но тянет ее этак что-то такое делать, как только прикоснусь к ней… Такое, что подчиняет. Понемногу выпускает она такое. Жалеет дебила, наверно, как я. Иначе если на полную мощь выкатит, я кончусь.

Стесняется. От этого еще слаще.