– Помню, конечно. Такое никогда не забудешь.

Он потом месяц пил не переставая, откапывали. А следом уволился.

– Ты думаешь, мне кошмары спать не мешают? И я живых людей из самолета не вытаскиваю ночь за ночью?

Неожиданный переход, а главное, тон, с которым отец это говорит, – назидательный, с нотками раздражения, – сбивает с толку. Он давно со мной не разговаривал так, словно вынужден на пальцах объяснять элементарные вещи.

– Ты прав. У нас всех есть то, что мешает нас любить, – говорю осторожно после паузы, чувствуя, что ответить должен, но что именно – ни одной идеи.

– Соня ни разу меня не попрекнула. После последней аварии, два года назад, пришел домой, ни слова не говорю. Сунул ей копию заявления на увольнение по собственному, выпил полбутылки. Она детей спать уложила, села рядом – молчала, полночи ждала, как готов буду поделиться. Потом слезы мне вытирала, как сопляку тринадцатилетнему.

– Я не знал, что ты уволился из-за ЮКАСА. Ты же всегда говорил, что на пенсию пора, устал.

– Не все бабы – лицемерки, сынок, есть среди них образчики истинной женственности, которые обласкают, когда на душе кошки скребутся, а потом и в упрек не поставят, что видели тебя жалким и слабым, даже во время сильных ссор. Это семья называется. – Его тон нарастает вместе с негодованием. Видимо, сутки только и делал, что обдумывал мою ситуацию. Отец уже явно не в себе: – Вы в своей гребаной Москве напрочь позабыли о том, что значит семья и доверие! Успешность, деньги, весь этот никчемный блеск ослепляет, я понимаю, но не равняй себя по другим. Ты хороший парень, и я очень горжусь тобой. Держитесь с Верой друг за дружку, и все у вас сложится.

Я так и стою, не зная, что ответить. А ведь в его словах чувствуется уверенность и… гордость, да? За свою семью, жену, жизнь? Вместо привычного сожаления, что все сделал неправильно, а ошибки фатальны и не поддаются исправлению.

– Мы держимся, пап, – наконец отвечаю.

И это самая искренняя вещь, которую он от меня услышал за последние годы. Как будто я решился признаться, что тяжело. Сильно тяжело, мать вашу. Прикрываю глаза, папа молчит, переваривает. Открываться больно, родным – особенно. Ведь дело ж есть до их мнения, многое от него зависит.

– Я обещал сделать вид, что не в курсе, но Соня рассказала по большому секрету, а ей Вера еще вчера, что ты предложение сделал. Это правда?

– Правда.

– Вы же в Сочи будете жениться? Приезжайте, устроим праздник!

– Я бы хоть сейчас сорвался, но Вере отпуск не дают. У нее важная работа: ресторан участвует в каком-то конкурсе кулинарном. А бросать ее здесь я не хочу. Ближе к октябрю приедем. Но ладно, мне пора. Извини, но… мама в гостях, неудобно ее надолго оставлять одну. Потом перенаберу тебя, хорошо?