— Нам пора уходить.

— Подожди, — сказала я. — Рецептурные тетрадки моей мамы. Мне нужны они.

— Сделай это быстро. Не думаю, что кто-нибудь пригласит нас остаться на кофе, — сухо сказал он.

Мне было любопытно, что произошло в кабинете моего папы после того, как я ушла, особенно в связи с тем выстрелом, но в данный момент я не могла найти в себе сил расспрашивать его.

Гуччо вскочил на ноги, когда мы застали его за поеданием бутерброда за островком. Широко раскрыв глаза, он наблюдал, как я обыскиваю шкафы над микроволновкой, где мама хранила свои тетрадки. Я достаточно хорошо знала своего папу, чтобы понять, что он не избавился от ее вещей. Он любил ее тревожно и угнетающе.

Вернувшись с пустыми руками, я повернулась к своему кузену, которому было всего семь, когда я видела его в последний раз.

— Рецептурные тетрадки моей мамы? Где они?

Он нахмурился.

— Он будет недоволен, если ты возьмешь...

— Где. Они? — в голосе Кристиана слышалось нетерпение.

Гуччо сглотнул, потом выдохнул.

— В гостевой комнате, наверху.

Затем он откинулся на спинку стула, побежденный.

Спустя десять минут мы уже несли пыльные коробки с рецептурными тетрадками к машине, стоявшей у тротуара. Я смотрела в окно по пути к взлетной полосе, момент в гостиной растянулся между нами, как клей; грязный, и который трудно удалить.

Очевидно, после столь долгого периода безбрачия я не могла понять, как сбалансировать действие и чувства. Это была обычная сексуальная привязанность, как мне показалось, что-то вроде стокгольмского синдрома. Было только одно реальное решение этой проблемы: мне нужно перестать спать с ним.

Все. Просто. Проблема решена.

Но следовало бы знать, что в Кристиане Аллистере нет ничего простого.

Мы не собирались лететь домой так скоро, но после того, как мой кавалер случайно признался, что пристрелил одного из моих родственников, я решила, что будет лучше, если мы пропустим прием.