Захваченная этими мыслями, Полина уже бежала по улице, представляя, как ворвется сейчас домой к мужу, и тот, увидев ее, осознает наконец, насколько она нужна ему, поймет, что на самом деле любит только ее. В воображении Полины яркой живой картиной вспыхнул момент воссоединения с супругом, как он примется обнимать и целовать ее, а она в его объятиях будет снова и снова повторять, что он для нее единственный мужчина и кроме него не существует больше никого. Представляя эту сцену в мельчайших деталях, Полина всей душой впитывала и переживала столь неистово желанный ею момент взаимного прощения и признания: тревога отступила от нее, грудь сперло от переполнявших чувств, слезы трепетного волнения дрожали на глазах. Защищаясь от давивших со всех сторон страхов, подсознание Полины спасало ее упоительной иллюзией, так что она даже не заметила, как оказалась в подъезде, как поднялась на лифте и, открыв дверь квартиры, влетела в коридор.

Завязин уже стоял в прихожей, выйдя на звук отпираемого замка. Люстра в коридоре была выключена, но падающий с кухни свет хорошо освещал его усталое тоскливое лицо. В квартире царила полная тишина, и слышалось только, как где-то в глубине комнаты хлопала крышка кастрюли, приподнимаемая парами кипевшей в ней воды.

Увидев мужа, Полина замерла на месте и в бессилии опустила руки с зажатыми в них ключами. Иссушенные губы ее были приоткрыты, грудь тяжело приподнималась при каждом вдохе, а растрепанная на бегу челка полностью обнажала покрытый испариной лоб. Судьба Полины, сама она была теперь в воле мужа. Она прибежала к нему, стояла сейчас перед ним, и этим все было сказано. Полина готова была при первой же возможности ринуться навстречу, раствориться в объятиях супруга, отдаться ему вся без остатка. «Спаси меня!» — кричал ее молящий, изнывающий в безмерном отчаянии взгляд.

— Не пошла на фильм? — обдав супругу насыщенным алкогольными парами дыханием, обратился к ней Завязин.

— Нет, — тихо обронила Полина, из последних сил сдерживая распиравшие ей грудь эмоции. Она ждала, жаждала, что он подойдет сейчас к ней, обнимет, начнет целовать, а она будет шептать ему, что он ее единственный, что она его, только его; его навсегда.

Еще секунду Завязин стоял серьезный и недвижимый, а затем, вдруг улыбнувшись, принялся суетливо обуваться.

— Я рад, что ты пришла. Я сосиски варить поставил. Посмотри за ними, а я быстренько за вином сбегаю, — оживленно проговорил он, надев туфли и поспешив было из квартиры; но за мгновение перед тем, как выбежать в подъезд, вдруг замер на пороге и, весь просияв лицом в счастливом выражении, громко и радостно воскликнул: — У меня сын родился!